Сара жила в Чикаго и была на втором курсе, когда ей позвонила золовка, Ла Нелл. Кайл и Натаниель были в шоке, так что они передали Ла Нелл поручение сообщить Саре ужасную новость.

Она потеряла мать.

Сара никогда не понимала, почему люди используют термин «потеря», когда кто-то умирает. Она точно знала, где ее мать — недостижимая, к которой невозможно притронуться, пораженная аневризмом, который был бессердечным и неразборчивым, как луч света. Что вы делаете, когда якорь, на котором вы держитесь, внезапно убирают? За что вам теперь держаться?

Она все еще не находила ответа. Однако здесь, в мастерской, ей показалось, словно Дженни на минуту спустилась, чтобы проверить свою почту. Все было таким же, каким она оставила его восемь лет назад, — клубки скрученной пряжи аккуратно разложены на полочках, кусок ткани цвета пиона все еще свисает со станка, ожидая, когда ткачиха сделает следующий ряд.

Сара чувствовала себя потерянной. Это было так, словно кто-то набросил темный капюшон ей на лицо, кружил ее, пока ее не затошнило, затем бросил вперед, чтобы она вслепую прокладывала себе путь в жизни, молясь о том, чтобы найти на что опереться.

Со временем она нашла — Джека Дэйли. Она быстро прижалась к нему, притащила его домой, словно трофей в охоте на выживание после утраты. Она привела его как доказательство, что она превратилась из дочери устричного фермера в человека карьеры, которую обожают люди вроде Джека Дэйли. Ей хотелось прокричать миру — посмотрите, что я из себя сделала. Посмотрите на мужчину, который любит меня, — принца из Чикаго.

Она гордилась, показывая своего симпатичного, успешного жениха городку, который считал ее неудачницей. Как Золушка, она хотела, чтобы мир знал, что она нашла пару к своей любимой туфельке и собирается выйти замуж за принца. У нее было все — хрустальные башмачки, горячий парень и золотое будущее.

Надо отдать ему должное, Джек хорошо играл свою роль. Каждый мог видеть, как он хорош собой. Они посетили городок 19 апреля, когда эвкалиптовые деревья оделись в длинную, волнистую листву, холмы были покрыты цветением диких ирисов и люпинов, а радужная форель поднималась по горным речушкам. Нетронутая земля бухты Томалес и обрывистые западные берега, окружавшие Тихий океан, создавали драматический фон для ее триумфального возвращения.

— Когда я увижусь с твоими друзьями? — поинтересовался Джек.

Он должен был спросить. Были люди, которые знали ее, знакомые ее родителей, бывшие одноклассники, работники Устричной компании бухты Мун, Джуди, клерк и художественном магазине. Сара общалась и с другими людьми, но не поддерживала с ними контактов после школы. Она рассыпалась в объяснениях:

— Я никогда не была очень общительной…

— У тебя должны быть друзья. — Для парня вроде Джека, окруженного обширной и счастливой группой друзей, настоящих друзей, ее положение было немыслимо. Сара никак не могла объяснить ему этого. Так же как не могла объяснить, что вся ее взрослая жизнь прошла в попытках преодолеть ее юность, а не возвратить ее.

Будучи не в силах создать живую социальную группу из прошлого, она предложила, чтобы они уехали из Гленмиура на день раньше, чем планировали, под предлогом турпоездки в Сан-Франциско, но на самом деле чтобы уехать побыстрее от напоминаний о человеке, которым она была. После этого она вступила в мир Джека, и он принял ее. Его родители напоминали Оззи и Харриет в возрасте. У него было достаточно друзей, чтобы населить маленький городок. Будучи его женой, она нравилась, ее принимали и ею даже восхищались.

Мысль о том, чтобы после всего этого вернуться домой в пустой дом в бухте и к отцу, который выглядел потерянным, была болезненной. Она изредка приезжала домой без Джека, проводила тихие часы в надежде, что сможет смягчить агонию отца, но ей и это не удалось. Отец вскоре стал навещать ее в Чикаго, и его общество было утешением для нее во время болезни Джека.

Теперь она чувствовала себя здесь незнакомкой, ее шаги гулко звучали в пустой мастерской. Она изучала клубки ярко-алого кашемира, словно застывшие в бесконечном ожидании. «Я все еще вижу тебя во сне, мама, — думала она. — Но мы больше никогда не говорим».

Она коснулась веретена кончиками пальцев. Что, если она уколется до крови и уснет на сотню лет?

Хорошая идея.

— Я дома, — сказала она, укладывая сумочку и ключи на конторку в большой, солнечной кухне в доме ее отца.

— Я здесь, — позвал он. В своем кресле-качалке, с каталогами, разбросанными на кофейном столике перед ним, Натаниель Мун выглядел лентяем. Он, без сомнения, заслужил эту привилегию. До того как удалиться от дел, он расширил бизнес и обучил Кайла. Теперь он отступил в сторону и проводил большую часть своего времени исследуя и восстанавливая «мустанг».

— Похоже, ты занят, — сказала Сара.

— Я читаю, как восстановить и поставить карбюратор, — объяснил отец.

Эта страсть поглотила его полностью. Когда он не был в гараже Маунгера, работая над машиной, он рыскал по Интернету в поисках запчастей или смотрел шоу реставрации машин по телевизору. Саре казалось, что он исчезает в своей машине так же, как она исчезает в своем искусстве.

Его дети немного тревожились о том, что он стал магнитом для женщин, превратившись во вдовца в относительно молодом возрасте. Он был добрым и терпимым человеком и неизменно вежливым, отвергая женщин, ищущих его внимания.

Все в городке знали Натаниеля Муна, и все его любили. «Такой приятный, симпатичный мужчина», — часто говорили люди.

Сара не могла не согласиться ни с одной из этих характеристик. Однако она понимала теперь, что на самом деле не знала его. Он был словно папа по телевизору — заботливый, сочувствующий и совершенно незнакомый.

— В этом городе есть отдел контроля за животными? — спросила она его.

— Думаю, что да. Зачем тебе? У тебя животное вышло из-под контроля?

— Дворняга, уличная собака. Ее едва не сбила машина в центре города.

— Мы — прогрессивный район, — сказал он. — У нас есть приют для животных.

— Собаке лучше надеяться, что у вас есть нормальные водители.

— Я посмотрю, смогу ли найти для тебя их номер. Как прошла встреча? — спросил он, не поднимая глаз от каталога.

— Она прошла. Я была удивлена, что Брайди Боннер меня помнит.

— Она теперь Брайди Шафтер, — напомнил он ей. — Почему удивлена?

— Потому что мы не были друзьями, — сказала Сара. — Мы ходили в одну и ту же школу, но не были друзьями. У меня никогда не было особенно много друзей.

Он перевернул страницу.

— Но у тебя были друзья, дорогая. Когда ты была маленькой, в доме все время были дети.

— Это были друзья Кайла. Помнишь его? Моего безупречного брата? Люди приходили повидаться со мной, только когда мама приглашала их матерей и они были вынуждены или подкуплены.