В жизни Микеланджело были и более печальные случаи. Когда законченного «Давида» установили на площади Синьории возле Палаццо Веккьо, Микеланджело поднялся на лестницу, чтобы внести какие-то завершающие штрихи. И тут прямо под ним появился Пьеро Содерини. С абсолютной самоуверенностью Содерини похвалил работу Микеланджело, но заметил, что нос «Давида» кажется ему толстоватым.

Вежливо спустившись, чтобы «проверить» впечатления гонфалоньера, Микеланджело набрал в руку мраморной пыли. Потом он снова поднялся, чтобы внести «изменения», предложенные Содерини. Сделав вид, что он работает резцом, Микеланджело потихоньку сыпал пыль сквозь пальцы. «Посмотрите-ка теперь», – крикнул он Содерини. «О, теперь стало намного лучше! – немедленно ответил гонфалоньер. – Теперь вы действительно вдохнули в него жизнь!».35 Но сколь бы ни раздражали художника меценаты вроде Содерини, они хотя бы оплачивали счета (по крайней мере, теоретически). Поэтому Микеланджело и его коллеги-художники продолжали вежливо улыбаться.

Гораздо более приятными (хотя и не всегда) были отношения Микеланджело с его помощниками и учениками. Неизвестно, насколько велика была его мастерская в 1501–1503 гг., но, когда несколькими годами позже он расписывал Сикстинскую капеллу, с ним работало не менее 12 человек.36 Кроме старых друзей Тополино и Граначчи остальные помощники и ученики Микеланджело были молодыми, почти подростками. Они часто жили прямо в мастерской. Микеланджело писал отцу из Рима с просьбой найти ему такого помощника. И это письмо дает нам представление о том, какими людьми он окружал себя в своей мастерской:

Отношения, естественно, базировались на работе, поэтому не обходилось без мелких ссор и даже увольнений. У Микеланджело постоянно возникали проблемы с помощниками. Он был вынужден уволить нескольких из них за неумение и лень, а одного – за то, что он оказался «мелким, самодовольным подонком».38 Иногда Микеланджело отсылал людей прочь, прежде чем они успевали переступить порог.39 Например, в 1514 г. один человек предложил ему сына в ученики, но в этой рекомендации основной упор делал на сексуальные, а вовсе не художественные способности мальчишки.

Однако чаще всего отношения мастера и учеников были довольно тесными, а зачастую и возвышенными. Несмотря на то что замечтавшийся помощник из-за невнимательности испортил один из его портретов, Боттичелли отнесся к этому с юмором. Однажды он вместе со своим учеником Якопо подшутил над другим учеником, Бьяджо. Они приклеили бумажные шляпы ангелам на картине Бьяджо, из-за чего небесные создания стали походить на несчастных стариков.40 Такие детские развлечения помогали легче и веселее справляться с тяжелой работой.

За прилавком, за стеной

Историки часто не обращают внимания на то, что помимо этих отношений в жизни любого художника возникало множество случайных, почти забытых социальных взаимодействий, связанных с повседневными жизненными потребностями. Они тоже образовывали своеобразный круг. В такой круг сегодня у нас входят соседи, продавцы из соседних магазинов и даже почтальон – все они являются частью нашего повседневного существования. В современном мире практически не существует формального или теоретического аппарата, управляющего поведением в этой сфере социальной жизни. Но значимость общения со множеством продавцов, торговцев на рынке и слугами не следует преуменьшать. В письмах Микеланджело, которые он писал родственникам, мы часто встречаем просьбы оплатить определенные счета или заказать что-либо – то воск и бумагу, то рубашки и ботинки. Более всего художника волновали качество и цена, но не менее важными качествами были честность и приличия. В письмах Микеланджело мы находим рассказы о болтовне на Старом рынке или о серьезных спорах в торговых лавках. Эти события характеризовали дни его жизни и показывали его взгляд на свое место в городской среде.

Забывать о соседях было нельзя – особенно в таком общественно-ориентированном городе, как Флоренция эпохи Ренессанса. Хотя историки зачастую об этом забывают, такие повседневные социальные взаимодействия (помимо родственников, друзей, меценатов, помощников и учеников) играли важную роль в жизни художника. Хотя порой они были вполне гармоничными, но иногда ситуация складывалась так, что более всего напоминала мыльную оперу. Боттичелли, к примеру, впал в ярость, когда рядом с ним поселился ткач. Поскольку он работал на дому, он установил в своей мастерской восемь станков, которые с утра и до ночи работали каждый день. Шум был оглушающим. Хуже того, от вибрации станков стены дома трещали и опасно накренялись. Боттичелли очень скоро потерял возможность работать. Гнев художника нарастал. Взбежав наверх, он установил огромный камень прямо на крыше своего дома (его дом был выше, чем дом ткача) и громко заявил, что камень упадет, если тряска не прикратится. Бедный ткач перепугался, что его задавит, и ему пришлось пойти на условия художника.41 Конечно, это экстремальный пример, но нет сомнений в том, что и Микеланджело приходилось сталкиваться с подобными проблемами.

По социальным кругам Микеланджело мы не можем составить четкой, всеобъемлющей картины общественной жизни художника эпохи Ренессанса. Она представляла собой сложную сеть перекрывающихся, взаимодействующих, а порой конфликтующих между собой социальных взаимоотношений. Формальные обязательства соседствовали с идеализированными отношениями, а непристойные шутки – с раздраженными ссорами и ритуализированными, но неискренними выражениями уважения. Долг перед родственниками и друзьями сочетался с напряженными или веселыми отношениями с учениками. А когда на сцене появлялись меценаты, то нарушались границы классового и социального статуса. Не следует считать художника эпохи Ренессанса человеком исключительно возвышенным, по-настоящему независимым, находящимся выше суеты повседневного существования. Художники, подобные Микеланджело, всегда находились под влиянием общества, в котором они жили. Они послушно следовали за течениями, поддавались вкусам одних групп, чувству юмора других и требованиям третьих.

Еще важнее то, что эти сложные отношения, обязательства и ценности находили свое блестящее отражение в искусстве того времени. С одной стороны, здесь можно проследить отчетливую концептуальную и творческую связь. Концепция семьи и даже сложностей семейной жизни отражались в том, как Микеланджело изобразил Марию, Иосифа и младенца Христа в «Тондо Дони». О том же говорит нам фрагмент «Жертвоприношение Исаака» Гиберти на вратах Баптистерия. Довольно напряженно складывались отношения с меценатами у Боттичелли – свидетельством чему служит его надменный автопортрет рядом с Козимо, Пьеро и Джованни де Медичи на картине «Поклонение волхвов» [ил. 5]. Значимость дружбы для художника эпохи Возрождения подчеркивает то, что Таддео Гадди поместил «Дружбу» среди добродетелей, изображенных в капелле Барончелли в церкви Санто-Кроче. А о ценности для художников свободного общения в мастерской писал в своих жизнеописаниях Вазари. Да и на многих картинах мы видим любопытные детали, которые отражали весьма плодотворные отношения между художником и его помощниками. Но, с другой стороны, влияние этих социальных кругов можно рассматривать как основу самих произведений искусства. Именно обязательства перед семьей, друзьями, покровителями и даже помощниками и учениками в большей или меньшей степени являлись побудительным мотивом для создания картин и скульптур. Ценности, сформировавшиеся на основе этих отношений, определяли форму этих произведений искусства.