был, не хочет ни денег, ни драгоценностей. И что именно будет «плохо», не объясняет. Знаешь, Пушок, мне кажется, что это никакой не шантаж, а просьба о помощи.

— Тебе бы вечно всех спасать! Тая, я уверен, что это ловушка!

— Значит, не пойдёшь со мной?

— Так меня и не звали.

— А ты текст внимательно читал? — Тайка насмешливо прищурилась, но Пушок продолжил как ни в чём не бывало чистить пёрышки.

— Конечно. Понятия не имею, кто такой этот «пшок». Может, это просто «шок» с ошибкой?

Отсмеявшись, Тайка уже собралась было возразить — даже рот открыла, — но вдруг в дверь постучали, и взволнованный Гринин голос грянул как гром среди ясного неба:

— Ведьмушка! Совет твой нужон. То ли беда стряслась, то ли шо? Шой-то я ничегошеньки не понимаю…

Дождавшись разрешения войти, леший перешагнул порог. Его щёки раскраснелись, волосы растрепались — было видно, что бежал и даже про мотоцикл забыл — вот как разволновался.

— Я тут получил нечто странное, — выдохнул он, протягивая Тайке замусоленный листок. — Не знаешь, шо это может быть? Шутка али всерьёз?

Пушок перепрыгнул ей на плечо и, заглянув в письмо, загробным голосом произнёс:

— Во-от! — что бы это ни значило.

Послание лешему явно отправил тот же злоумышленник, но текст, выложенный вырезками из газет, немного отличался:

«ЛЕшОй!

ЖДУ тиБя на ПОляНе где дУП сего ДНЯ.

НЕ придёШ — паЖАлеЕШ!»

— А тебе кто-нибудь угрожал в последнее время? — Тайка почесала в затылке. М-да, на просьбу о помощи было совсем не похоже. Оставалось надеяться, что это чья-то несмешная шутка.

— Мне? — хмыкнул Гриня, расправляя широченные плечи. — Не-а, дураков нет.

Пушок с уважением глянул на его мышцы и предположил:

— Слушай, а может, это вызов?

— На бой? — леший почесал в бороде. — Зачем бы? Кулачные состязания у нас и так по осени бывают каждый год.

— Ну вдруг какой-нибудь чужой леший хочет занять твоё место? — не унимался коловерша.

— Что-о-о?! Да я на него сосну уроню! — Гриня сжал могучие кулаки.

— Погодите вы! — шикнула Тайка. — А остальных тогда для чего позвали? Ты же не хочешь сказать, что этот неизвестный со всеми нами хочет подраться, чтобы стать и лешим, и ведьмой, и домовым, и даже коловершей?

— Да, ерунда какая-то получается… — Пушок сник, а Гриня угрожающе хрустнул костяшками пальцев.

— Всё равно надо разобраться, кто такой смелый выискался! Ишь, угрожать нам вздумал! В родненьком-то Дивнозёрье!

— А я в кои-то веки согласен с рыжим обормотом, — из-за печки, отряхивая штаны от сажи, вылез хмурый Никифор. — Не к добру это. Давайте лучше дома останемся. Подумаешь, писульки какие-то! В печку их — и весь разговор!

Тайка хотела предложить проголосовать, но вовремя поняла, что сейчас голоса разделятся два на два, и что тогда делать?

— Ну, значит, мы с Гриней пойдём вместе, — она сплела руки на груди.

— О себе не думаешь, так о нас с Никифором подумай, — со слезами в голосе запричитал Пушок. — Сгинешь во цвете лет, кто нас кормить-поить будет?

— Марьяна справится, — отмахнулась Тайка. — Сам давеча ляпнул, что у неё пироги вкуснее моих.

— Поклёп! Не говорил я такого! — коловерша приложил крыло к груди и попытался изобразить обморок. — Пироги — это святое, Тая. Они как рассветы и закаты — все разные, но нельзя сказать, что один чем-то лучше другого.

— Льстец, — Тайка улыбнулась. По правде говоря, ей было приятно.

— Не льстец, а философ! — Пушок приоткрыл один глаз.

— Одно другому не мешает. Так вот, что касается Марьяны…

— Никак обо мне сплетничаете? — вытьянка заглянула в окно. Ишь, легка на помине. Тайка и забыла, как неслышно та умеет подкрадываться — впрочем, для призраков это вполне обычное дело.

— О твоих пирогах! — коловерша, перестав прикидываться полуобморочным, запрыгал на месте. — Ты же принесла? Принесла?!

— День на дворе, я только-только тесто поставила. И вдруг, представляете, нашла рядом с кастрюлей вот это. — Она взмыла на подоконник и помахала в воздухе до боли знакомой мятой бумажкой. — Ни за что не догадаетесь, что там!

— Непонятные угрозы от неизвестного злоумышленника, выполненные в стиле газетной аппликации с полным отсутствием грамотности, требований и подписи, — с умным видом выдал Пушок. — Я угадал?

— Ой. — У Марьяны округлились глаза. — Хотите сказать, я не одна такая?

Она выложила на стол послание, которое гласило:

«МАРиЯНка!

ПРИноСи пиРАги сего ДНЯ под ДУП на ПОлЯнЕ!

С тИбя 6 пиРАгОф ни мЕНьШе!

КОли непРиНЕсеШ — биДА».

— Вот теперь точно шантаж! — ахнул Пушок. — Пирожковый. Самый подлый из всех возможных! И знаете, что я вам скажу: я этого так не оставлю!

— Значит, ты с нами? — обрадовалась Тайка. Насчёт Марьяны у неё сомнений не было — пойдёт. Сложнее будет отговорить её брать с собой ружьё, чтобы пристрелить негодяя, пишущего анонимки. Ну и убедить всё-таки взять пироги. А то мало ли — вдруг без них и впрямь беда случится?

До вечера ещё оставалось время, чтобы хорошенько подготовиться к вылазке…

* * *

— Шутка!

— А я считаю, злой умысел.

— Да дитя неразумное это пишет. Видал, какие ошибки?

— Ну и что? Я тоже с ошибками пишу по-вашему, по-человечьи.

Даже по дороге к старому дубу друзья продолжали бессмысленный спор, только к ним теперь ещё присоединились домовой Сенька, который пришёл за Марьяной, мавка Майя, искавшая старого приятеля-лешего, и мавка Марфа, отправившаяся на поиски сестры.

Оказалось, что по водам и озёрам сегодня с утра тоже кто-то раскидывал бумажки, но те сразу размокли — газета же, — в общем, прочитать ничего не удалось. Но теперь стало окончательно ясно, что в Дивнозёрье орудует неизвестный преступник.

Тайка чувствовала себя предводительницей маленького войска: травки, амулеты, чесночная соль от упырей, подвеска-Кладенец — всё было при ней. Чем ближе они подходили к заветной поляне, тем темнее становилось и тем чаще билось встревоженное сердце. Может, всё-таки надо было разрешить Марьяне взять ружьё?

Она даже шикнула на Майю, которая, в отличие от своих подруг, вела себя крайне легкомысленно: пыталась напевать и приплясывать, шагая по грунтовой дороге.

— Тихо ты! И вы все тоже! Перестаньте спорить. Нас же могут услышать.

Боевой отряд притих. Марфа покрепче перехватила швабру (с некоторых пор мавка считала, что лучше оружия не сыщешь), Гриня потрогал заткнутый за пояс топор, Никифор выставил вперёд веник, а Пушок, прыгнув Тайке на плечо, зашептал:

— Тай, а ты чеснок взяла?

— Взяла.

— А что-нибудь серебряное от оборотней?

— Вилку и ножик.

— А… — Договорить коловерша не успел, Тайка ловко заткнула ему пасть половинкой яблока.

— Не нагнетай.

Ну, вот и приметный дуб. Пришли.

Стоило друзьям шагнуть под его крону, как