Убедить отца, что в военное училище Андрей поступил из благих намерений и мысля «правильно», удалось. Тут, конечно, сыграло не последнюю роль и чувство гордости от того, что сын пошел по стопам отца – офицера российского флота. Эти слова в семье произносились с особым чувством, как когда-то в старину: «Как вы смеете, милостивый государь, говорить это мне – офицеру флота российского»!

Андрей скрывал от отца, что его на самом деле привлекало в службе. Форма, умение и желание при случае вот так красиво заявить, что ты офицер флота российского. Да еще упиваться счастьем, что ты крутой парень, офицер не просто спецназа, а одного из самых элитных спецподразделений. Что парни, узнав, кто ты, бледнеют, а девчонки млеют от восхищения. Ну и, конечно, возможность в мирное время проявить себя в настоящей боевой обстановке, ощутить, что ты не на словах, а на деле защищаешь Родину.

Вот и Ломашевский тоже оказался чем-то похожим на отца Андрея. Его, видишь ли, очень волнует, а не проявит ли капитан-лейтенант Истомин себя в самый критический момент недостойным образом. Только выяснилось, что у командира своя грань недостойного, чисто командирская – а выполнит ли Истомин приказ. А насколько сильно влияние отца – старого офицера? А не заявит ли капитан-лейтенант, что участие в данной операции его недостойно, что он должен Родину защищать, а не шкурные интересы частной коммерческой структуры?

– И сколько же можно! – вслух проворчал Андрей. – Что за страсть все усложнять, во всем видеть проблему?

– Что? – тихо спросил Сашка, сидевший в трех шагах от него с автоматом на изготовку.

Андрей не стал комментировать свои вздохи и продолжал смотреть на окружающую судно воду в пределах своего сектора. Ночью наблюдение на бортах сухогруза вела половина группы. И каждый второй имел приборы ночного видения. Командир резонно решил, что, не особенно разбираясь в причинах неудачи, противник, кем бы он ни был, теперь срочно предпримет другую попытку остановить судно или его уничтожить.

Второй помощник капитана, Сергей Владимирович Гоголев, стоял «собачью» вахту. Собачьей называли вахту с четырех до восьми утра. У команды самый крепкий сон, да и вахтенным составляет большого труда не клевать носом. Испокон веков на флоте эту вахту стоял старший помощник капитана, но сегодня повезло Гоголеву, потому что старпом вторые сутки мучился зубной болью. Капитан Топилин при всей своей строгости и маниакальной любви к порядку был очень внимателен к своим подчиненным. Тем более в вопросах здоровья.

Гоголев выпил уже вторую чашку кофе и выкурил десятую сигарету, когда над морем наконец стало светлеть. Теперь можно не таращиться до помутнения рассудка на экран радара, а переключить внимание больше на визуальное наблюдение. Благо и погода стояла почти штилевая. Старая конструкция «Архангельска» была несколько неудобна именно с точки зрения визуального наблюдения с ходового мостика. Даже при высокой надстройке крановые палубные конструкции закрывали обзор на сотню-другую метров прямо по курсу судна. В открытом море это было не так страшно, но вот на рейде или во время движения в акватории порта! Видимо, конструкторы посчитали, что целый кабельтов почти мертвого пространства – это не так страшно, потому что в порту судно ведут буксиры, а они свою воду знают.

Где-то там на палубе притаились здоровенные спецназовцы, но Гоголев никого не видел. Наверное, и не должен был видеть. Для спецназовцев удобно, что «Архангельск» – судно одновременно и трюмного расположения грузов, и палубно-контейнерного. Среди контейнеров можно слона спрятать, не то что…

До боли знакомая картина резанула сознание. Гоголев не успел даже осознать испуг, как внутри все сжалось. Не может быть! Это же не Аденский залив, даже не Гвинейский, не Малайский архипелаг. Какого черта?

– Вижу маломерные быстроходные суда прямо по курсу! – доложил матрос-наблюдатель сдавленным голосом.

Даже он, ни разу не видев настоящих пиратов, и то успел понять и испугаться. А что уж говорить о Гоголеве, который не так давно пережил такое нападение у берегов Сомали. До вахтенной смены быстро дошло, что на борту больше десятка специально подготовленных бойцов, которые могут помочь справиться с пиратами, или кто там сейчас несется им навстречу. Но страх все равно оставался.

– Всем, я Ветер! – раздалось по коммуникационной сети спецназовцев. – Атака по курсу! Шесть скоростных катеров без тяжелого вооружения.

Андрей успел чертыхнуться, что Сашка первым засек противника. На секунду, но все же раньше. Потом он успокоил себя тем, что Сашка был ближе к носовой части судна. Голос командира отозвался почти сразу. Ломашевский, который вторые сутки был на ногах, не ушел в каюту, а прикорнул на спальном мешке здесь же, на палубе. В случае нападения он не будет терять времени на знакомство с обстановкой из вторых рук, не будет отнимать время у подчиненных на доклад. Он был почти уверен, что нападение произойдет этой ночью. Потому что до порта было уже меньше суток.

– Всем внимание! – спокойно, но твердо прозвучал голос Ломашевского. – Наблюдатели! Действовать самостоятельно, ответные меры принимать лишь при попытке повреждения судна или высадки на борт. Отдыхающая смена, приготовиться и ждать команды. Рысь, на палубу не подниматься!

«Есть!» – бодро резануло по коммуникационной сети. Звонкий голос старшего лейтенанта Рыськина, который, несмотря на свои габариты, был похож на безобидного увальня из деревни, заставил многих улыбнуться. Сейчас Рысь был командиром отдыхающей группы и должен был поддержать основную группу в бою. Если бой, конечно, будет.

Где-то за спиной загрохотали шаги по металлу. Наверное, Ломашевский побежал занимать наблюдательную позицию на ходовом мостике, чтобы сверху иметь полный обзор и руководить своими бойцами. Андрей и сам бы так поступил на его месте, но сейчас он был на своем и следовало оценить ситуацию в своем секторе.

Катера были очень разные. Два десантных надувных катера с броневыми щитками, защищающими борта от пуль и осколков. Скорость и маневренность у них самая лучшая. Три катера были легкометаллическими с мощными большими моторами. У этих была скорость, но почти не было маневра. И еще один катер имел вид прогулочного или спортивного. Он был маленький, яркий, и в нем сидело всего два человека. Не командир ли один из них?

По тому, что катера были разных типов, можно было сразу же сделать вывод, что их собирали чуть ли не со всего побережья. Это не спецназ, не береговая охрана, не ВМФ Бразилии или Аргентины. Это какой-то сброд, возможно, из спецов, но бывших. То, что нападающие были уровнем ниже их группы, Андрея не расслабило никоим образом. У противника вполне мог оказаться опытный и профессиональный командир. А он мог подготовить ряд серьезных сюрпризов. И магнитную мину в районе руля прилепить, и борт из мощных базук проломить. Да и простой обстрел из автоматического оружия может нанести большой урон. Например, могут сильно пострадать моряки на ходовом мостике. Он же не бронированный.

До боли родной, но такой неуместный звук выстрелов из автомата Калашникова разнесся над водной гладью. Стреляли оттуда, со стороны левого борта. И тут же дробный металлический звон эхом отозвался сверху. Это пули били в металл судовой надстройки, крушили стекла ходовой рубки, заставляя моряков бросаться на пол. Хорошо, что Ломашевский там, он сбережет гражданских, подскажет, как себя вести. Сам бы не попал под пули, а то ведь всякое бывает. Как шутит тот же самый Рыськин, «… даже беременность».