в качестве секретного агента правительственного чиновника была заманчивой. Он бы сразу добавил себе третью звезду на погоны — стал полковником. Но с другой стороны, и в этом Полещук не сомневался, американцы подставляют ему человека, призванного сыграть роль двойного агента, через которого они намерены «гнать дезу» — снабжать КГБ ложной информацией.

«Интересно, насколько застрахован от провала этот мой предполагаемый агент, и где гарантии моей собственной безопасности? Попадись этот чиновник на сборе секретных сведений и „запой“ он на допросах, а в том, что он „запоет“, у меня сомнений нет, меня не спасет никакой дипломатический иммунитет. Мордовороты из местной службы безопасности повяжут меня, невзирая ни на какие международные конвенции, декларации и на мою дипломатическую неприкосновенность. А африканская тюрьма — это даже не Бутырка — хуже! И вместе с тем выбора нет, надо соглашаться…» — подвел итог своим размышлениям Полещук. Однако, чтобы скрыть свою заинтересованность и немного поторговаться, с напускным равнодушием спросил:

— И кто он, этот чиновник?

— Не спешите, Леон, всему свое время… Сейчас нам необходимо иметь лишь ваше принципиальное согласие, детали мы оговорим чуть позже… Ну так как?

— От таких подарков не отказываются, — Полещук решительно взмахнул рукой, — согласен!

В последующем, когда в Лэнгли стало известно о провале «Уэя», в Лагосе был арестован и сданный ему в аренду американцами агент «Принц», тот самый правительственный чиновник из ближайшего окружения президента Нигерии.

На суде он выступил с покаянием и с горячей обличительной речью в адрес советских спецслужб, которые обманным путем завлекли его в свои сети. Показательный судебный процесс широко освещался в местной прессе и по телевидению.

Искреннее раскаяние спасло «Принца» от длительного срока пребывания в тюрьме, он отделался условным наказанием, о чем с пафосом сообщили все нигерийские средства массовой информации. Однако о том, что через пару дней после завершения судебного разбирательства «коммунистического агента» сбила машина, узнали только его родственники. Все — мавр сделал свое дело…

* * *

В мае «Уэй» объявил своим операторам, что в июле убывает на родину в краткосрочный отпуск.

С этого момента в советском отделе Оперативного директората ЦРУ беспрерывно проходили совещание за совещанием.

Руководитель отдела Бэртон Гербер был отлично осведомлен об оперативной обстановке на территории СССР, так как в 1980–1982 годах возглавлял резидентуру в Москве. Ему не понаслышке были известны трудности, с которыми придется столкнуться московской резидентуре ЦРУ при поддержании связи с «Уэем», когда тот начнет работать в центральном аппарате Управления «К».

Цель оперативных посиделок — принятие оптимального решения, которое помогло бы приучить Полещука к контактам с ЦРУ в условиях Советского Союза.

Наконец выход был найден. Гербер одобрил вариант, предложенный бывшей «женой» агента — Сэнди Греймс.

Ее предложение состояло в том, чтобы «Уэй» во время своего очередного отпуска изъял тайник с деньгами, который будет заложен для него посольской резидентурой в Москве.

Уж кому-кому, а ей доподлинно известно, что наиболее чувствительной болевой точкой ее бывшего «мужа» являются деньги!

Глава четырнадцатая. Разведчики «глубокого прикрытия»

В июле 1985 года, накануне предстоящего отъезда на родину, Полещук настойчиво требовал от своих американских хозяев денег.

После долгих споров сотрудникам ЦРУ удалось уговорить его денег с собой через границу не везти, а взять их в тайнике в Москве.

В качестве тайникового контейнера предполагалось использовать испытанный камуфляж — увесистый булыжник. В нем должны были находиться двадцать тысяч рублей — огромная по тем временам сумма (в ценах 1985 года — это почти три а/м «Волга»).

Лоунтри и Хьюз заверили «Уэя», что закладка тайника в Москве будет осуществлена разведчиком «глубокого прикрытия», который находится абсолютно вне подозрений и о существовании которого в КГБ даже не подозревают.

Полещук, не в силах противостоять напору, сдался.

Идея использования разведчиков «глубокого прикрытия» принадлежала начальнику Департамента контрразведки ЦРУ Гарднеру Гасу Хэтэуэю. В марте 1981 года по его инициативе в Москву в порядке эксперимента над проектом под кодовым названием «Чистая лазейка» прибыл молодой офицер, разведчик «глубокого прикрытия» (наши контрразведчики и сыщики наружного наблюдения называли таких разведчиков «подснежниками» или «тихобздуями»).

Его появление имело предысторию. Дело в том, что Хэттавэй, возглавив московскую резидентуру, обратил внимание, что его разведчики практически лишены возможности покидать здание посольства незамеченными. Всякий раз за ними увязывалась «наружка». В то же время несколько человек, так называемые чистые дипломаты, занимавшие невысокие посты в посольстве, могли беспрепятственно передвигаться куда им вздумается.

Одной из причин, почему КГБ всегда знал, за кем следить, а кого можно оставить без присмотра, заключалась в том, что разведчики всегда работали только в помещениях, предназначенных для ЦРУ. Кроме того, будучи в почтенном возрасте — от 40 до 45 лет, — они уже успевали побывать в других странах, то есть «засветиться».

Как правило, советская контрразведка задолго до приезда того или иного цэрэушника в Москву уже располагала на него исчерпывающей информацией.

Идея Хэттавэя состояла в том, что новичка-цэрэушника, никогда ранее не работавшего за границей по линии разведки, вычислить намного сложнее. Особенно если он будет молод — 30–35 лет — и не будет не только участвовать в повседневных «играх» своих коллег, но и посещать помещений резидентуры, а весь рабочий день будет заниматься чисто посольскими делами.

На «тропу войны» разведчики «глубокого прикрытия» должны выходить только в решающий момент, и то лишь, если имеется абсолютная гарантия, что они не «засветятся».

Разведчикам «глубокого прикрытия» вменяется в обязанность молниеносно появиться в нужном месте в нужное время и так же молниеносно исчезнуть. Они обязаны действовать, как призраки. Вместе с тем результаты их действий всегда должны быть не только материальны, но и весьма осязаемы.

Об их принадлежности к разведке осведомлены только в штаб-квартире ЦРУ, резидент и посол США в Москве. Использовать такого «подснежника» можно лишь в случае крайней необходимости — когда шефу резидентуры понадобится, чтобы кто-то из его офицеров покинул посольство, не увлекая за собой «хвост».

Глава пятнадцатая. Венский информатор

Проект Хэттавэя «Чистая лазейка» был успешно апробирован, и на смену первопроходцу решено было послать следующего молодого офицера — Эдварда Ли Говарда. Он полностью удовлетворял всем требованиям, предъявляемым к кандидатам на эту должность. Ко всему прочему, жена Эдварда — Мэри Говард — прошла 6-недельный курс разведывательной подготовки на «Ферме» — в знаменитой разведшколе в Кэмп-Пири, учебном центре ЦРУ в штате Вирджиния, и работала секретарем начальника оперативного Департамента ЦРУ.

Так как трудно было прогнозировать, с какими чрезвычайными обстоятельствами Говарду придется столкнуться в Москве, он был тщательно проинформирован обо всех наиболее важных