Спустя минут пятнадцать состав вновь дернулся, звучно рявкнул гудок паровоза, с грохотом закрылась дверь, вагон дернулся и, постепенно набирая скорость, покатился по рельсам.

Андрюха завозился в темноте, негромко ругнулся, ударившись о край ящика, и раздраженно сказал:

– Вот паразит какой, Илюха, мог бы и предупредить, что устроит заварушку! А если бы мы не догадались, что надо под это дело прятаться?

– Да ладно тебе, – ответил я, – может, он сам не знал, как все пойдет?

– Не знал он, – проворчал Подрывник, – вот бросились бы мы с тобой вслед за конвоем, как бы потом в поезд попали? Эх, балбес он] Ладно, проехали, давай осмотримся, что ли – надо ж покумекать, как отсюда выпрыгивать. – Он достал фонарик и, подсвечивая им себе под ноги, вылез из убежища и принялся ходить по вагону. Я прошел вслед за ним.

Сначала мы осторожно подергали дверь и обнаружили, что она заперта. Последовала гневная тирада Подрывника, сообщившего мне, что Муромец еще больший придурок, чем был раньше. Вскоре, правда, Андрюха заткнулся, когда обнаружил, что в широкой створке имеется дверь поменьше и вот она-то прикрыта на крюк только изнутри. Подрывник немедленно повеселел и принялся командным голосом требовать от меня притащить к выходу пару ящиков, чтобы было удобнее дожидаться экстренного «десантирования». Я ласково посоветовал ему заткнуться и не корчить из себя крутого босса, а понаблюдать лучше за окрестностями, по которым мы едем, и определиться с этим самым моментом выхода. Мы еще немного поупражнялись в словесности, а затем рассмеялись – напряжение последних часов понемногу отпустило, и жизнь уже не казалась столь мрачной, как пару часов назад.

Андрюха приник к узкой щели и принялся наблюдать за дорогой, а я решил полюбопытствовать на содержимое ящиков, которые мы погрузили в вагон. Здесь меня ждало разочарование – они были заперты с помощью того же замка, что и ящики на складе у Мойши, но вот скважина под ключ, что должен был их отпирать, отличалась от уже виденных нами. Я прикинул, нельзя ли их открыть как-нибудь по-другому, но решил бросить это дело – развесить свои внутренности по стенкам вагона как-то не захотелось, потому, что узнать, что ящики не снабжены устройством самоликвидации было не у кого.

Я решил плюнуть на эти секреты и, вспомнив о больной ноге друга, действительно перетащил поближе к выходу пару ящиков. Андрюха покосился на меня, но промолчал, с удобством устроившись на импровизированном сиденье и продолжая рассматривать в щель местный пейзаж. Делать пока было абсолютно нечего, и я решил забраться на штабель из ящиков и поглазеть в зарешеченное маленькое окошко, которое располагалось на противоположной входу стене вагона. Андрюха шикнул было на меня, привлеченный возней за своей спиной, но, рассмотрев причину моих «альпинистских» упражнений, недовольно что-то проворчал и вновь отвернулся.

Я все-таки добрался до вожделенного окошка и приник к нему, жадно разглядывая проносящуюся мимо панораму. Смотреть было особо не на что – снаружи мелькал однообразный промышленный пейзаж. Но постепенно я увлекся – есть все же нечто завораживающее в том, когда вы смотрите на мир из окна поезда. Неспешный перестук колес, ветер, бьющий в лицо, мир, стремительно уносящийся назад, – все это настраивает на какой-то лирический лад и выгоняет из головы все мысли. Можно часами просто глазеть в окно, забыв обо всем и не обращая внимания на то, что творится вокруг тебя. Ты все время ждешь, что из-за поворота вынырнет нечто такое, чего никогда не видел, и эта надежда на чудо поглощает, растворяя в своем всеобъемлющем действе. А может, наоборот, ты тихо грустишь, сознавая как огромен мир и насколько ничтожна в нем песчинка человека? Кто знает…

– Леха, ты заснул гам, что ли? – вывел меня из состояния, близкого к медитативному, раздраженный возглас Подрывника. – Я тебе уже несколько минут ору, глухарь ты этакий!

– Дурак ты, Андрюха! – с чувством ответил я, отрываясь от окна и начиная слезать вниз. – Не стать тебе философом!

– А это здесь при чем? – озадачился приятель. – Какая на хрен может быть философия – когда кругом одни враги? Нам слезать с этого экспресса пора!

– Ну? И где мы сейчас? – заинтересовался я.

– Где – где… не нарывайся на рифму, – бесцеремонно нахамил мне Подрывник, – готовься, давай – сейчас поезд тормозить начнет, вот тогда и спрыгнем…

– С чего ты взял? – удивился я. Местность за окном ничего не говорила о скорой остановке.

Подрывник жизнерадостно засмеялся и, ухватив меня за руку, подтащил поближе к двери.

– Смотри, – сказал он и вытянул вперед ладонь, – вон там начинается затяжной поворот, а сразу за ним какая-то эстакада. Состав обязательно перед поворотом затормозит, к гадалке не ходи, самое место сделать ноги. И как раз к Айше идти недалеко. Понял?

Я с сомнением глянул в отверстие, но спорить не стал – Андрей все же в этом городе человек более опытный, ему виднее.

Подрывник оказался прав – поезд вскоре действительно стал притормаживать. Как только придорожные столбы перестали мелькать перед нами со скоростью бегуна-спринтера, мы решительно прыгнули вниз. Скатившись по насыпи и немного ободрав многострадальную одежку, я затих, прислушиваясь к ощущениям своего организма.

– Вставай давай, – насмешливый голос приятеля над самым ухом оторвал меня от тяжких дум о хрупкости костей и ненадежности суставов, – что у тебя за манера такая, Леха, спать все время? В вагоне у окошка с открытыми глазами дрыхнул, сейчас мордой в щебенку прикемарить норовишь? – Подрывник рассмеялся и принялся меня тормошить. – Да хватит валяться – идти надо!

Я мученически вздохнул и, кряхтя как старый дед, поднялся на ноги. Отряхнувшись и поправив одежду, я решительно заявил:

– Веди, Сусанин!

Андрей поухмылялся и деловито потрусил в сторону группы одноэтажных строений, что находились недалеко от места нашего десантирования.

Мы топали по белесой, словно выжженной земле под надоевшим до колик белым маревом неба, каждым шагом поднимая клубы мелкой пыли. Я с интересом оглядывался по сторонам, рассматривая попадавшиеся то и дело местные «раритеты»»: здоровенную катушку многожильного кабеля (свинец, отметил я, будь это медь – лежала бы здесь эта махина!), черное пятно от старого костра, неизбежный мусор в виде обрывков бумаги и битых бутылок, ворох малоприглядного тряпья… Вот ведь забавная вещь – все один в один, как и в Москве! Стоит покинуть центральные улицы, где поддерживается мало-мальский порядок, и будьте любезны – бардак во всей красе вам обеспечен! Немного удивляло только отсутствие какой бы то ли было растительности. У нас бы такая местность сплошь заросла бурьяном!

Внимательно поглядывая себе под ноги, чтобы не напороться на какой-нибудь гвоздь, я не заметил остановившегося Подрывника и врезался ему в спину.

– Тихо ты! – зашипел Андрюха. Он настороженно оглядывался но сторонам и чутко прислушивался к чему-то. Я тоже завертел головой, но не заметил ничего такого, что заслуживало бы внимания.