визжала Ника, — снова с охранником будешь пить и трахать баб, а на охоту и не встанешь. У тебя не встает даже на меня, и на охоту не встанет…

На фоне параноидальных, а порою и диких обвинений, у Мадам иногда проскальзывали на удивление точные догадки.

— Ника успокойся, тебя гости слышат. У Рами соберутся дипломаты, это посольская охота, — пытался остановить словесный понос Ильич.

— Ой, я тебя умоляю! Пускай все слышат! — Мадам сорвалась на крик, ее вопль словно цунами, сметал все преграды.

— Пора уезжать, — шепнул мне Соколов. — пойду позову Родькина.

— Да, надо валить, пока при памяти, — согласился я, вставая из-за стола.

На минуту дверь закрылась и шум голосов утих. Мы решили, что самое время незаметно проскользнуть в прихожую. Саленко, вместе с Бураковым и Желтухиным тоже потянулись к выходу немного опередив нас. Чета Балкошкиных торопливо поднималась по лестнице на второй этаж, видимо заночуют у Адамовича.

Расстроенный Ильич трясущимися руками открывал пачку сигарет.

— Ты уверен, что тебе удастся поехать в Завидово? — решил уточнить я.

Я помнил, как пять лет назад, Мадам застукала Ильича и Желтухина, с девицами, на охотничьей базе «Ойл Веста», под Павловским Посадом. Шеф сказал жене, что поехал на открытие осенней охоты на утку. Посидеть мол с ружьишком на вечерней зорьке. Ника неожиданно, нагрянула на базу, и учинила там форменный разгром. Девицы выскочили во двор в неглиже, потому что Мадам, охотничьим клинком искромсала платья. Стальное изделие, в виде сковороды, брошенная рукой разбушевавшейся женщины, попала Олегу прямо в лоб, нанеся здоровью вред средней тяжести. Память в виде небольшого шрама, остаётся до сих пор. Через год, после этих событий, Олег остепенился, женился на той девице и Мадам со временем его простила. Иногда даже принимала у себя дома. Ильичу пришлось продать базу, и впоследствии, он мог выбираться на охоту, лишь при хорошем настроении жены. Хорошее настроение, покупалось дорогим подарком.

— Не обращай на нее внимание, она не в духе, — его интонация словно закрыла эту тему: разговор о жене был слишком для него болезненный. — Может пойдем на улицу, запустим фейерверк? — мрачно предложил он.

Во рту у баритона был большой кусок торта. Поэтому он возмущенно замахал руками.

— Не могу. «У меня репетиция с утра», — сказал он, едва не поперхнувшись куском.

Нет- нет, Андрей, не стоит, — в ужасе перебил Соколов. — Мне тоже надо домой.

— На самом деле — поддержал я беглецов. — Пора разъезжаться. У меня утром тренировка. Балкошкин начует у тебя?

Ответить Адамович не успел.

— Я еще не умерла! Никуда с блядями ты не уедешь, — разъяренная Мадам застала нас врасплох.

Она выскочила из зала, держа в руках бокал с красным вином и блюдце, на котором лежал жирный кусок торта. Торт сразу же полетел Ильичу в голову, живописно растекаясь по лицу и капая на грудь… Следом она плеснула вино, Ильич хотел увернуться, но было поздно: красный шлейф дугой изогнулся в воздухе и брызгами расплескался по кашемировому джемперу …

Шокированные мы застыли.

— Этого я тебе никогда не прощу — смахивая торт с лица прохрипел шеф…

Он ушел в туалет, умылся, и сразу же вернулся, чтобы проводить нас, на ходу приглаживая волосы. Мы поспешно одевались, нам хотелось ретироваться с поля битвы, не дожидаясь повторения атаки. Мадам пока не было видно.

— Вот и погуляли, — сказал я, пожимая хозяину руку. — Постарайся сильно не расстраиваться. До завтра!

Из охотничьего зала доносилась музыка. Адамо исполнял любимую песню шефа «Падает снег».

Ильич вышел из меланхолического транса. Он протянул для рукопожатия еще влажную ладонь.

Выйдя на воздух, мы оказались в вихре пушистых снежинок. Ночь была холодная, снег звучно скрипел под ногами.

Было начало первого, когда мы уселись в «Пежо» и синий автомобиль тронулся в Москву.

Понедельник. Семнадцатое декабря. Утро.

Эниотип: «минус Север плюс Запад». Может совпадать с соционическим типом «Штирлиц» (сенсорный подтип). Логически-сенсорный экстраверт. Рациональный тип, не любит «маниловщины». Обладает большой внутренней силой; стоик, никогда не показывают свои слабости. Жесткий руководитель. Ценит стабильность. Справедливый, ригидный, сентиментальный, надежный.

Известные личности: И. Сталин, Н. Караченцов, Ш. Коннери, С. Говорухин, Л. Филатов, Н. Михалков. Киногерой: Штирлиц. Литературный герой: Отелло.

15

Проспав четыре часа, я проснулся в пять тридцать утра от трели электронного будильника в мобильном. Взгляд уперся в замерзшее окно. За ним в свете уличных фонарей сам воздух, кажется, превратился в лед. Мороз окутал серые башни трех кооперативных высоток на Ленинском проспекте, а мерзлые ветви клена за окном, застыли, будто бы собрались умереть.

В похмельной башке сплошной негатив. Он, словно бурлящая жижа, заполняет голову. «Если бы я проводил столько времени с Адамом сколько ты, я бы уже решил все свои проблемы», — вертятся в голове слова Саленко.

Не одеваясь, голым, прошлепал в ванную, включил горячий, чтобы едва вытерпеть, душ и намылил тело гелем. Затем, смыв пену переключил на холодную, постоял под ледяными струями, вылез из ванной и насухо вытерся большим полотенцем.

После душа, собрал спортивную сумку и одевшись, включил электрочайник. Есть не хотелось. Сгорбившись, я неподвижно сидел на стуле, тупо уставившись в залепленное снегом окно, в ожидании пока засвистит чайник.

Кухне давно требуется ремонт. Мебель из «ИКЕА», тюлевые занавески, пустая пепельница на подоконнике. Белая краска на окнах отслаивается, плитка на полу местами потрескалась. Покрытый пленкой старый стол и пара табуреток, все очень просто, но по-своему уютно.

Я выпил чашку чая, затем забрал из холодильника две пачки печенья «Юбилейное», бросил в сумку, на тот случай, если в машине проснется аппетит — и выдвинулся, в гараж, где стоял мой «пыж».

Быстро сбежал по лестнице на первый этаж и вышел на улицу. На улице было холодно.

Когда без пяти минут семь, я приехал на Миусскую площадь, к стенам домов еще липли клочья утреннего тумана. Прогноз погоды не обнадеживал. Выпавший вчера снег пушистым ковром накрыл всю площадь, а темное небо уже роняло первые хлопья нового дня.

Я припарковался, забрал сумку и, нажал кнопку на автомобильном брелоке. Сигнализация крякнула, а я, по запорошенному снегом тротуару, потащился ко входу в спортивный клуб РГГУ. Возле пока еще закрытой двери, поеживаясь от холода толпилось с десяток мужчин среднего возраста. Все бывшие спортсмены: в основном самбисты, дзюдоисты и каратисты, мастера спорта и разрядники. Так получилось, что в спорте, нам всем чего-то не хватило, поэтому, мы изучаем Ченьши тайццзицюань — внутренний стиль ушу. Здороваюсь, и мы, негромко переговариваясь, ждем, когда нас запустят в зал.

Дверь в клуб