знаем, что происходит в обществе. В Социуме, как они любят говорить. Так вот, если твой талант или твоя жизнь будут под угрозой, ты вспомнишь меня. И все забудешь. Ты сможешь начать новую жизнь. Я надеюсь, твои способности не пробудятся вновь. Я была бы счастливей, не имей их. И ты будешь. Милый мой Данко, ты проснешься новым человеком. Не вспомнишь своего имени. Единственное, что останется с тобой то, к чему ты привязан больше всего. Я знаю лишь, что это не я. Тебе не обязательно читать это письмо, чтобы все сработало. Нашей ментальной связи вполне достаточно. Я передам его одному надежному человеку. Пусть найдется добрая душа, которая поможет тебе после того, как это случится. Ты – Anima mea.

* * *

– Данко! Данко! Очнись, да что с ним? Профессор! Помогите.

Гесин, грозно взглянул на двоих в серых мантиях, занявших позиции подле него на манер конвоя и метнулся вперед. Мантии помчались следом.

– Да сделайте что-нибудь лучше! Зовите врача. – Данко, мальчик, что с тобой? Георги, ослабь ему галстук. Марк, сообщи директору академии.

– Марк, стой на месте. В этом нет нужды.

– Да Вы издеваетесь, господин Ограничитель? Студент без сознания. И все из-за Ваших диких выступлений!

– Откуда мне знать, что он не притворяется? Ну-ка разойдитесь. – Ограничитель потянул вверх манжет на рукаве Данко, пытаясь нащупать пульс. – Очень слабый. Похоже, Ваши дурные занятия, Гесин, влияют не только на умы юношей, но и на их здоровье. – Герман хотел было яростно ответить, но тут Данко слабо застонал.

– Данко, как ты себя чувствуешь?

– Что… Кто… Что происходит, кто вы?

– Так, теперь это еще больше похоже на цирк. Вы, молодой человек, арестованы. Гесин, разумеется, Вы тоже. Остальные, вон из класса. Занятия на сегодня отменяются. С тобой Марк, я тоже еще поговорю позже. – Студенты нехотя стали собираться, когда в аудиторию влетела пожилая дама в платке и в очках.

– Ah! Que se passe-t–il ici? Oh, mon povre garcon!19 Женщина метнулась к лежащему на скамье Данко, приговаривая со страшным акцентом: – Мон шер, что они сделали с тобой в этой терибль академии! Вы что не кормите бедный мальчик? Мальчик бледен, лежит без сознания. И кто все эти люди? Военные на уроке? В наше мирное безопасное время? Вы за это ответите! Вот Вы! – Она угрожающе ткнула пальцем в грудь Главного ограничителя, – Вы ответите лично! Ученики, еще не успевшие выйти, опешили, как и серые мантии. Только Герман Гесин напряженно улыбался.

– Мадам, соизвольте объяснить кто вы такая? – Главный ограничитель не мог припомнить, когда в последний раз кто-то столь вызывающе тыкал в него пальцем.

– Ах, грубиян, это Вы кто? Почему военные на урок? Я тетя Данко! – Проговорила она с ударением на последний слог. – Я приехала, чтобы забрать бедный сирота из терибль академия и увезти в город Гюставовой башни. И вижу, что не ошиблась, вы здесь все сумасшедшие!

– Сожалею, мадам, но ваш племянник задержан за опасное антисоциумное поведение!

– Кеее? Какой вздор! Мальчик нужен врач! Ничего не желаю слышать. Я забираю его немедленно. Кроме того, я прямо сейчас иду жаловаться в дипломатическое представительство города Гюставовой башни! На Вас, месье! – Она снова гневно ткнула пальцем ограничителя. Тому очень редко приходилось иметь дело с взбешенными женщинами, угрожающими международным скандалом, поэтому он предпочел компромисс.

– Хорошо, – процедил Ограничитель, – я позволю Вам отвезти Вашего племянника к врачу, однако, настоятельно рекомендую не покидать город без ведома Социального департамента.

– Пфф, нахал! Это мы еще посмотрим! – Дама взяла под руку ничего не понимающего Данко и потянула к выходу. На мгновение обернулась.

– Спасибо, Анна! – одними губами прошептал Гесин.

Глава 16. Ответственность

– Что желает юная привыкающая? – Mady хохотнула, но тут же стала серьезной, напоровшись на недобрый взгляд клиентки. И чего это она одна? Всегда приходила с кудрявым пареньком. Поссорились? Oh… c`est domage20… Такие милые, совсем, как дети.

– Шоколадное с карамелью. Хотя, нет, сделайте кофе, пожалуйста. Черный.

Лиз. Елизавета. Хотя, нет, Элизабет. Да, так гораздо лучше. Ничего нельзя выдумать. И поделом мне. Получила то, что хотела. Избавилась от отравляющей скромности. Хотя, когда я встретила Ала, это похоже ему нравилось, но он же чудак. Ему все нравится, хотя он много боится. А я в глубине души, не такой уж невинной, как оказалось, души, иная. Не знаю, зачем пишу все это, да еще и у Mady. Тут каждый готов подсмотреть за чужим счастьем или промахом. Писать посоветовал Алекс, сказал, так я лучше смогу понять новую себя. Еще добавил, что ему именно это помогло, когда он потерял свое имя. Вот уж странность. Как меня, такую обычную угораздило встретить за такое короткое время столько непохожих ни на кого личностей. Что ж, будем принимать себя. Для начала надо разобраться, какого все-таки черта, ой, я же никогда не сквернословила, так вот, почему я пришла именно сюда? Ответ очевиден. Несмотря на то, что произошло и Река тому, свидетель, я испытываю к Альберту чувства. Я не знаю, стоит ли называть их запрещенным словом. В одном уверена, это никакое не привыкание. Что там еще говорил этот писатель. Ах, да, надо слушать сердце. Так почему же так больно? Или это не мне больно? Альберт. Что-то случилось. Надо бежать. К нему бежать, и как можно скорее.

– Эй, мадмуазель, а как же кофе? Elle est folle21, бедняжка… И разговаривала сама с собой. И листки притащила.

– C`est a cause de l`amour!22

– Тише, Катерина! Ты же знаешь, нельзя этого здесь говорить.

– А по мне, как бы они это ни называли, сути не меняет.

* * *

– И чего меня сюда принесло? Уже столько времени прошло. Он, должно быть, освоился снова, и все у него отлично. И у меня все просто идеально. Пряжа. Карпатин. Тампа. Его вещи, как обещала, швырнула с моста, хотя надо было раздать беднякам на вокзале. Нет. Сама вероятность случайно наткнуться на что-то принадлежащее ему сводит меня с ума. Похоже, действие от его писанины постепенно сглаживается. Или дело во мне. Просто Вэл Повереску в отличие от этих его горожан с томными лицами умеет любить. Кстати, о лицах. Бог ты мой. До чего они похожи. Мы должны были найти ее раньше. Я так и знала, такой странный человек не мог явиться случайно. Не иначе, как провидение. Ты ведь тоже не собиралась сюда переезжать, верно, Психея К.?

Вэл присела на колени среди разбитых