успеваем вовремя присудить им какую-нибудь премию. Но, знаешь, давай пока сохраним в секрете то, что ты мне сегодня поведал. – Нурия наклонилась к Мертону и понизила голос: – Скоро придет Ферран, издатель последних романов А., ему, как и мне, не терпится узнать об этой книге, но раз возникли сомнения, мы ничего не скажем ему, пока ты не прочитаешь дальше. Предоставь это мне.

Она внезапно умолкла, потому что оба услышали голос Морганы в коридоре: она возвращалась, с кем-то разговаривая. Потом появилась с молодым человеком в очках, очень высоким; спутанные прямые волосы падали ему на глаза, а одет он был с небрежной, высокомерной элегантностью, узнаваемой с первого взгляда. Такая, подумал Мертон, во все эпохи считалась «последним писком».

– Смотрите, кого я встретила на лестнице! Как раз к десерту.

Издатель сел рядом с Морганой и протянул Мертону руку через стол, с беззаботной сердечностью. Однако Мертон заметил, когда они встретились взглядом, что в его глазах, помимо ожидаемого вежливого любопытства, читалось некое предупреждение или вызов.

– Значит, это ты третировал наших авторов. Ты и представить не можешь, скольких мне приходилось утешать по твоей вине – и мужчин, и женщин. И смотри-ка, какой молодой, еще успеешь причинить немало вреда.

– Бедный Ферран! – Моргана погладила рукав его пиджака, снизу вверх и сверху вниз. – Сколько писательниц приходили плакать на этом плече.

Мертон невольно проследил за ее движением, а она, заметив, как он вперил взгляд в тот рукав, быстро отдернула руку, будто исправляя ошибку, и захлопала в ладоши, приветствуя появление десерта. Этими аплодисментами, немного театральными, Моргана всего лишь намеревалась скрыть оплошность, загладить вину, заставить забыть образ, какой мог у Мертона сложиться. Но именно из-за такого нарочитого усилия Мертон, у которого никакого образа не сложилось, который всего лишь увидел, ощутив укол ревности, что Моргана может быть столь же ласкова с другими мужчинами, дотрагиваться до них так же легко и по-дружески, как с самого начала и до него самого, вынужден был спросить себя, что еще она, того не желая, выставила напоказ. Даже окутанный мягкой паутиной вина, он пришел к единственно возможному заключению; ему казалось, будто он видит воочию, отстраненно, но до странности четко, как на разыгранную пантомиму медленно наползает правда. Да, «другим», как его назвала Мави, по крайней мере, одним из этих «других», был пресловутый Ферран, сидевший напротив. Наверное, Моргана встала из-за стола чуть раньше не для того, чтобы пойти в туалет, а чтобы минуту побыть с ним наедине, поцеловаться в коридоре или о чем-то заблаговременно предупредить. И первая агрессивная фраза, поданная как шутка, которую бросил ему издатель, явилась на уровне подсознания как намерение самца пометить территорию.

В нарастающем приливе беседы, во время которой Ферран отпускал свои шутки одну за другой, Мертон чувствовал себя так, словно уже затонул и слышит все издалека, из глубины вод. Он смотрел на издателя и на Моргану из нижнего мира, где звуки скрадываются, и не мог отрешиться от мысли, что если притворится, будто поднимает с пола салфетку, то увидит, наверное, пальцы, переплетенные под скатертью, или ее колено, прижатое к его бедру. Похоже, Мертон получил тому подтверждение, когда Моргана отставила в сторону мусс, съев совсем немного, а Ферран, даже на нее не глядя, поглощенный беседой, взял ее ложечку и без спроса поглотил почти все, что оставалось. Мертон задался вопросом: кто подал идею пригласить его на ужин? Нурия или сама Моргана? Но хотела ли она их столкнуть? Зачем? Сравнение какого рода хотела провести? Может, таким извращенным способом желала, приведя полновесное доказательство, продемонстрировать, что, сколько бы она это ни отрицала, другой все-таки есть, и не надо строить иллюзий.

Ферран закончил свою шутовскую браваду, когда принесли кофе, и, будто прозвучал сигнал, снова приглашавший к работе, поглядел на Нурию, потом на Мертона, готовый приступить к делу.

– Итак, Нурия, что мы имеем?

– Все тебе расскажу, забавник – произнесла Нурия, – но сначала ты мне ответишь, ладно? Я о другом дельце, оно у нас с тобой не закрыто: «откат» за последнего Марсе, которого я вам отдала. Уже месяц, как я назвала имя нового автора, кого ты должен был опубликовать, однако до сих пор не получила предложения.

Ферран хотел ответить, но Нурия жестом остановила его.

– Подожди. – Она вынула из сумки блокнотик и карандаш, нацарапала что-то на листке, согнула его вдвое и положила на стол с таинственным видом. – Теперь давай, вперед.

– Но что мне сказать, Нурия, я этим делом еще не занимался.

С невозмутимостью иллюзиониста она развернула листочек и торжествующе показала всем троим; ее крупным округлым почерком там было написано: «К этому делу я еще не приступил».

Ферран вытянул руки и опустил голову, будто полушутливо, полупочтительно склоняясь перед ней.

– Ты несокрушима, Нурия.

Мертону показалось, словно он уловил в поклоне, даже и во всей сцене, некую фальшивую ноту, точно Нурия уже не раз показывала этот номер, и он потускнел от повторов, ни дать, ни взять представление из музея автоматов, которому угрожает износ материала. А что, если, предположил он, директор издательства, отправляя Феррана на ужин, предупредил его: она тебе устроит фокус с листочком, ты уж ей подыграй. Да, именно так, издатели годами боролись с ней и не могли одолеть, а следующее поколение избирает стратегию лести. Дьявол тоже стареет, подумал Мертон, и позволяет себя задобрить.

– Но не переживай, Нурия, – Ферран принял прежнее положение, – хотя, по правде, это не моя тема, завтра все будет решено. А теперь, пожалуйста, скажи мне что-нибудь, мы уже семь лет ждем этот роман.

– Вот что я тебе скажу: готовьте чековую книжку, поскольку это будет бомба. Судя по тому, что мне поведал Мертон, а ты знаешь, что более требовательного читателя не найти, роман – просто конфетка, лучшее из того, что А. до сих пор сочинил. О сюжете могу говорить предварительно, что это – «Смерть Ивана Ильича», современная версия. Профессор философии рассказывает о терминальной стадии своей болезни, ужасно трогательно и с изрядной долей черного юмора. Но, разумеется, Мертон здесь всего два дня, и рукопись получил сегодня утром, так что прочитал только первые главы. Когда он дочитает, расскажу тебе больше.

Мертон должен был признать, что анализ его оценки, сделанный Нурией, недалек от истины, и она к месту упомянула Толстого и опустила Казанову. Однако Ферран не был, казалось, удовлетворен до конца и обратился к Мертону:

– Ты ведь читал предыдущие романы А.? На который из них больше похож этот? Или ни на какой не похож?

Мертон не успел обдумать ответ, как Нурия