я запомнила очень хорошо. Подсудимой была женщина, вырастившая двоих ублюдков. Сама дама слыла очень набожной и любящей своих отпрысков, женщиной. Вот только воспитывала она своих сыновей в худших традициях человеческого общества. В которой во главу угла ставится жизнь человека, и полностью обесценивается жизнь любого животного. Дети этой блюстительницы морали, с её полного одобрения, превращались в самых настоящих живодёров. Я приказала доставить мне на судилище всех троих. Проходило действо в домике на горе под покровом ночи. Я попросила своих верных помощников- упырят, «поиграть» с матерью мальчишек так же, как они играли с зверятами. Всё происходило на глазах у детей. С помощью этого наглядного примера, с непременными комментариями и объяснениями, подростки поняли многое. Например то, что организм человека и животного устроен по одной и той же схеме. А потому, чувствовать боль способны все виды. Главное условие, наличие мозга и нервных окончаний. Свою лекцию по биологии я сопровождала наглядными примерами. Сначала сопляки пытались врать и изворачиваться, отпираясь от содеянного. Потом, поняв, что эта тактика не возымела действия, стали просить прощения. Умоляли отпустить мать. Но моя Тёмная Ведьма не отменила казнь. Так же, как и замученные животные, она была сожжена заживо. А её любимые детки были лишены конечностей и ослеплены.

Последнее, что они увидели, навсегда останется в их памяти. А сожалеть о своих злодеяниях они будут искренне, и до конца своих дней. Жестоко? Не спорю. Но вполне справедливо и заслуженно. Как говорится: «Око за око».

Когда «представление» заканчивалось, и все расходились, я ещё какое-то время оставалась в доме. Было весело послушать причитания моих бывших, а ныне пленённых душ. Особенно усердствовал Серж, он всегда был сильно впечатлительным. Эндрю же просто пребывал в состоянии шока от увиденного.

— Милена, для чего ты нас здесь держишь? — пытался понять Серж, — ты стала другой. Я никогда не знал тебя такой! Куда делась милая нежная и весёлая девчонка, которую я знал?

— И какой же я, по-твоему, стала?

— Злой, жестокой, равнодушной к чужой боли.

— Выходит, милый, ты меня совсем не знал, — усмехалась я, — я вовсе не злая. А поступаю с людьми так, как они того заслуживают.

— А мы-то чем всё это заслужили? — подал голос Эндрю.

— Неверный вопрос! — осадила я его, — вы оба находитесь здесь не просто так. И не вам читать мне лекции о добре и сострадании. А будете продолжать в том же духе, назначу обоих палачами.

Страдальцы очень быстро успокоились. Ведут себя тихо, как мышки. Боятся в недобрый час напомнить о себе.

*****

В один из дней, когда я была на работе, в моё отделение поступил сложный пациент.

Лицо человека было обезображено резаными ранами. На теле присутствовали следы сильного избиения. Единственное, что я смогла установить при первичном осмотре- это мужской пол пациента.

Долго не раздумывая, я сама взяла все анализы, и отправила больного на МРТ. Быстро определила группу крови, так как требовалось срочное переливание. Мужчина был без сознания, и в течение часа оказался на моём операционном столе. Разрезав брюшную стенку, стало ясно, что пострадавшему нет и тридцати. Жизненные функции сохранялись, организм был сильным. Но состояние даже после операции, оставалось стабильно тяжёлым. И я решила ввести больного в искусственную кому. Первые двое суток я почти всё время сидела с ним. А когда отлучалась, то оставляла рядом опытную медсестру отделения интенсивной терапии.

На лицо парня я наложила аккуратные швы, и сама их обрабатывала. Сейчас везде присутствовала сильная отёчность и гематомы. Но это лишь временное явление. Череп остался цел, но избежать сотрясения головного мозга парню не удалось. Что, впрочем, было не удивительно. А вот целостность кожного покрова на лице была сильно нарушена. И я очень старалась, чтобы молодой человек не вышел из больницы покалеченным уродцем.

На третьи сутки, состояние больного стало улучшаться. И я приняла решение, вывести пациента из искусственной комы. Переливание крови я так же отменила. Организм уже мог сам продуцировать кроветворение. Ещё через два дня, наш «мистер Икс» начал приходить в себя. Сначала на небольшие промежутки времени, с путанным сознанием. Но уже к началу второй недели пребывания в больнице, взгляд его стал вполне осмысленным. И почему-то очень знакомым.

Думать и гадать, почему, у меня не было времени. Работы было много: приём больных, операции, дежурства. Я подменяла ушедшую в отпуск коллегу. И вот в день, когда я, подменяя врача, вела приём больных, в кабинет заглянула медсестра из стационара.

— Там мистер Икс заговорил! — восторженно сообщила она.

— Прекрасная новость, — улыбнулась я.

— Так вы зайдёте?

— Обязательно! Закончу приём, и сразу к вам, — заверила я её.

— Ага, тогда ждём Вас.

Закончив приём, я вернулась в своё отделение. Провела первичный осмотр поступивших сегодня больных, и дала распоряжения медсёстрам. И только после этого направилась проведать своего пациента.

Зайдя в палату, я поздоровалась.

— Добрый день. Очень рада хорошим новостям о вашем состоянии. Сегодня снимем все повязки и швы.

Парень согласно кивнул. А я начала освобождать от бинтов голову и лицо. Отёк почти спал, синяки пожелтели, а на меня смотрел и грустно улыбался…Янко.

— Ты?! Янко, это ты?! — не веря своим глазам, воскликнула я.

— Как видишь.

— Почему же ты так долго молчал?

— Больно было двигать челюстью. Меня даже кормили через трубочку. Ты же сама знаешь.

— Зонд, — механически поправила я.

— Чего? — не понял парень.

— Кормили через зонд, — объяснила я.

— А, ну да, — согласился Янко.

— Чёрт! Нужно было как-то обозначить мне, что это ты!

— К чему было спешить? Я понял, что попал в хорошие руки, как только пришёл в себя, и увидел тебя рядом. Ты, кстати, всегда так ухаживаешь за больными?

— За тяжёлыми, всегда, — ответила я, осторожно снимая и обрабатывая швы на лице.

— Можно посмотреть? — попросил он, когда я закончила с его лицом.

Я позвала медсестру, и попросила принести зеркало.

— Давай-ка пока снимем швы на теле, — предложила я, разматывая бинты, — заживает хорошо, воспаления нет, — комментировала я свои действия.

— Буду, как новенький? — пошутил он.

— Будешь моим прежним Янко, — нежно ответила я, и дала ему в руку зеркало.

— Да, уж. Покромсали меня порядочно, — произнёс он, разглядывая себя, — с такой вот рожей теперь жить буду.

— Синяки и отёки сойдут. Шрамы станут еле заметными. Бледность тоже уйдёт, — успокаивала я парня, — иди ко мне, — я села ближе, обняла его и нежно поцеловала, — а теперь ответь, кто это с тобой сделал? — задала я свой самый главный вопрос…