– Сколько ты хочешь вот за этого?

Тот ответил:

– Я продам его не иначе как вместе с этим стариком, как я и купил их, за сорок три динара.

Я выкупил их и выкупил еще нескольких для себя, а нескольких для эмира Муин ад-Дина, да помилует его Аллах, всего за сто двадцать динаров. Я отвесил сколько было со мной денег, а остальное обещал заплатить.

Приехав в Дамаск, я сказал эмиру Муин ад-Дину:

– Я выкупил пленных от твоего имени, но не смог заплатить за всех наличными. Но теперь я у себя дома, и, если ты хочешь их взять, заплати их цену, а если нет, я заплачу сам.

– Нет, – ответил эмир, – я сам заплачу их цену: ведь мое самое большое желание – получить за них небесную награду.

Муин ад-Дин был выдающимся человеком в своем стремлении вершить добро и получать за него воздаяния свыше. Он отвесил их стоимость, а я через несколько дней вернулся в Акру. У Уильяма Джиба оставалось тридцать два пленных, и среди них была жена одного из тех, кого я выкупил. Я хотел купить ее у Уильяма, но не мог тогда заплатить за нее. Позже я поехал к нему, да проклянет его Аллах, и сказал:

– Продай мне еще десять из них.

– Клянусь, – ответил он, – я продам только всех вместе.

– У меня нет с собой денег, чтобы заплатить за всех, – возразил я. – Я куплю часть их сейчас, а в следующий раз куплю остальных.

Но он ответил:

– Я продам тебе только всех сразу, – и я уехал, а Аллах, да будет ему слава, предопределил всем убежать в ту же ночь. Жители деревень вокруг Акры все были из мусульман, и, когда к ним приходил пленный, они прятали его и помогали им добраться до мусульманских территорий. Проклятый Джиба преследовал их, но ни один из них не попался ему в руки, и Аллах в своей бесконечной милости спас их всех. На следующее утро Уильям потребовал у меня платы за ту женщину, которую я хотел купить и не заплатил денег, а она убежала вместе с остальными беглецами. Я сказал ему:

– Передай ее мне, и я заплачу.

– Ты все равно должен заплатить, потому что мы договорились о покупке вчера. – Он заставил меня заплатить ее стоимость, и я заплатил, и это показалось мне пустяком, так я был рад освобождению этих несчастных.

Предложение послать моего сына в Европу

В войсках короля Фулька, сына Фулька, был всадник, пользовавшийся большим почетом, который прибыл из их страны, совершая паломничество, и возвращался туда. Он подружился со мной, привязался ко мне и называл меня «брат мой»; между нами была большая дружба, и мы часто посещали друг друга. Когда он собрался возвращаться по морю в свою страну, он сказал мне: «О брат мой, я отправляюсь в свою страну и хотел бы, чтобы ты послал со мной своего сына. – А мой сын был в это время при мне, и было ему от роду четырнадцать лет. – Пусть он посмотрит на наших рыцарей, научится разуму и рыцарским обычаям. Когда он вернется, он станет по-настоящему умным человеком». По-настоящему умный человек не мог произнести такие слова; ведь мой сын мог попасть в плен, а не совершить поездку в страну франков. И я ответил моему другу: «Поверь, я не мог бы пожелать ничего лучшего для своего сына, но, к сожалению, его бабушка – моя мать – очень его любит и не позволила ему выехать со мной, пока не заставила поклясться, что я привезу его к ней обратно». – «Значит, твоя мать еще жива?» – спросил франк. «Да», – сказал я. «Тогда не поступай против ее желания», – сказал он.

Сокол Акры

Я поехал однажды с эмиром Муин ад-Дином, да помилует его Аллах, в Акру к королю франков Фульку, сыну Фулька. Там мы увидели одного генуэзца, прибывшего из франкских земель и привезшего с собой большого сокола и маленькую собачку. Когда сокола пускали на журавля, собака бежала под соколом, и, когда он захватывал птицу и спускался с ней на землю, она вцеплялась в нее зубами и та не могла вырваться. Эмир Муин ад-Дин попросил этого сокола у короля франков, и его отобрали у генуэзца вместе с собакой. Король подарил их эмиру, и животные отправились с нами. По пути я видел, что сокол бросается на газелей так же, как на мясо, которое мы ему давали. Мы приехали с ним в Дамаск, но жизнь его оказалась там непродолжительной. Он ни разу не участвовал в охоте и довольно скоро умер.

Христианское благочестие и мусульманское благочестие

Я посетил могилу Иоанна, сына Захарии – да благословит их Аллах! (и Захария, и его сын считались пророками и почитались мусульманами) – в провинции Наблус. Помолившись, я вышел на площадь, примыкающую с одной стороны к священному участку. Я обнаружил полуоткрытые ворота, открыл их и вошел в церковь. Внутри было десять старцев. Их головы были седыми как лунь. Они были обращены лицами на восток (нормальная практика для христиан того времени), а на груди были посохи, оканчивающиеся перекладинами, загнутыми на концах, как задняя часть седла. Они клялись на этот знак, и оказывали гостеприимство тем, кто в нем нуждался (значение этих слов не вполне ясно; кресты в форме посохов, возможно, были привычными для этих монахов церкви Святого Иоанна). Их благочестие тронуло мое сердце, но одновременно оно огорчило меня, потому что я никогда не видел такого рвения и преданности среди мусульман. Какое-то время я обдумывал этот опыт, и однажды, когда Муин ад-Дин и я проезжал мимо Дома фазана (монастырь суфиев), он сказал мне: «Я хочу здесь спешиться и навестить аскетов». Я согласился. Мы вошли в длинное здание, поставленное под углом к дороге. Сначала мне показалось, что там никого нет. Потом я увидел около сотни ковриков для моления, и на каждом – суфия, их лица были просветленными, а позы выражали ревностное служение. Это было утешительное зрелище, и я возблагодарил Аллаха за то, что среди мусульман есть такие люди. До этого я не видел суфиев и не знал, как они живут.

Мусульманские источники о Саладине и его деяниях – это прежде всего труды его приближенных Имад ад-Дина и Баха ад-Дина. Первый описал историю завоевания Иерусалима. В высшей степени искусственный стиль накладывается на повествование очевидца событий, значение которых он полностью понимает. Последний является автором биографии Саладина, написанной намного менее цветисто. В ней есть искренность, теплая симпатия и преданность, которые редко появляются в велеречивых апологиях.

Третьим часто цитируемым автором трудов о Саладине является Абу Шама аль-Макдиси. Ему посвящена часть в «Книге двух садов», которая является антологией, содержащей отрывки из Имад ад-Дина (лишенные напыщенности стиля), Баха ад-Дина и ибн аль-Атира. Единственной реальной ценностью компиляции Абу Шама является то, что в нее включены источники, ныне утраченные, и подборка актов и документов из канцелярии султана. Ибн аль-Атир, хотя его отношение к султану было испорчено политическими пристрастиями, сохранил свои обычные качества – ясное информативное изложение и объективность при использовании источников.

Наиболее яркий и всеобъемлющий портрет Саладина, величайшего поборника ислама, дал Баха ад-Дин ибн Шаддад.