13 октября, отметив последний свой день рождения, Прасковья Федоровна преставилась. Перед смертью она вручила судьбу дочерей своих императрице и попросила, чтобы в гроб ее положили портрет мужа – царя Ивана Алексеевича. Петра не было в Петербурге, ему немедленно дали знать о смерти царицы. В городе объявили траур. Через три дня Петр был уже на месте, надо было заняться организацией пышных похорон. Они были назначены на 22 октября. Петр сам озаботился их устройством.

Все это действо, прощание с покойной царицей, подробно писано нашим знакомым – Берхгольцем. Повторим его рассказ, поскольку он живо рисует нравы того времени. Из всего – из юбилеев, свадеб, дней рождений, спуска на воду судов и так далее – устраивали праздники, и похороны тоже служили общему удовольствию.

Катафалк был устроен как парадное ложе под балдахином из фиолетового бархата с галунами и бахромой, на головной части балдахина – вышитый золотой двуглавый орел на фоне из горностая, символа царственной власти. Рядом на красной подушке лежала царская корона, сделанная специально для этого случая и богато украшенная драгоценными камнями. Тут же стояло государственное знамя. По обеим сторонам гроба находились двенадцать больших свечей. Вообще вся комната была ярко освещена тремя люстрами и множеством настенных подсвечников. Тело охраняли двенадцать капитанов в черных кафтанах и мантиях, с черным флером на шляпах и вызолоченными алебардами в руках. У дверей стояли гренадеры, над гробом два священника по очереди читали церковный текст.

Решено было похоронить царицу Прасковью Федоровну в Благовещенской церкви Невской лавры. Государь решил везти гроб водой. Но в последний момент передумал, и процессия шла посуху. За час до выноса тела явилась вся царская семья. В большой зале отслужили панихиду. В четыре часа вынесли гроб и разместили его на высоком открытом катафалке. Черный бархат, обшитый серебряными галунами, спускался до земли красивыми складками. Пушечных салютов не было, только выпустили в воздух ракеты, и по этому сигналу во всем городе начали звонить колокола. Перезвон их сопровождал процессию до самой Невской лавры.

Торжественное шествие двигалось медленно. Первыми, в сопровождении поручика, шли унтер-офицеры с тесаками на плечах, на всех тесаках траурные крепы. Потом шел маршал Румянцев, он возглавлял военное и гражданское чиновничество. Далее следовали иностранные послы и дипломаты, за ними хор певчих и духовенство с горящими свечами. Потом шел маршал Мамонов и Матвеев с красной подушкой в руках, на подушке лежала корона. Далее катафалк, за которым шесть полковников несли за гробом фиолетовый бархатный балдахин, потом поручики со свечами, капитаны-алебардисты… Словом, очень красиво и торжественно.

«Третье отделение» – траурное – возглавлял маршал Аллар с огромным жезлом в руках. Здесь были император, «ведомый» Апраксиным и Меншиковым, герцогиня Мекленбургская и сестра ее царевна Прасковья в глубоком трауре с закрытыми лицами. Екатерину Ивановну вели под руки сановники самого высокого ранга. Императрица и вся ее свита тоже были в глубоком трауре и с закрытыми лицами. Шествие замыкали солдаты с зажженными факелами и большая воинская команда.

Холодно было, ветер дул с залива, под ногами страшная грязь. Дамы вскоре сели в кареты, но мужчины продолжали пешее шествие. Процессия шла около двух часов. У ворот Невской лавры траурный кортеж встретило духовенство. Все вошли в храм. Далее проповедь, длинная служба, певчие.

Начали прощаться. По обычаю, целовали руку усопшей или губы. Женщины рыдали, но тихо, пристойно, без траурных причитаний. Исполняя просьбу Прасковьи Федоровны, положили на лицо ее портрет покойного мужа, зашитый в белую объярь. Гроб опустили в могилу перед алтарем. Потом состоялись поминки, вначале тихие, на следующий день уже настоящая пьянка.

Герцогини Анны Курляндской не было на похоронах. Она даже не сразу узнала о смерти матери. Как мы знаем из ее письма к императрице, она просила Екатерину Алексеевну дозволения приехать повидаться с матерью, когда той уже не было в живых.

Про Екатерину Ивановну М. И. Семевский пишет: «Свет-Катюшка, как и надо было ожидать по ее характеру, скоро очень развеселилась; она уверяла, что причина ее веселости заключается в добрых вестях о благоверном супруге: дела его будто бы поправлялись, в Данциге с ним вели переговоры уполномоченные австрийского императора и английского двора. Петр также отправил туда курьера».

Но дела герцога так и не поправились. Его лишили трона, а Екатерина Ивановна с дочерью… так и остались в России. Правление Петра Великого сменилось царствованием его супруги – Екатерины I, потом престол перешел к мальчику Петру II. Все это время Екатерина Ивановна вела себя тихо, политическими делами не занималась, она только неизменно принимала участие во всех праздниках царской семьи. Между тем вор императора уехал из Петербурга в Москву, за ним и Екатерина Ивановна отправилась в старую столицу.

Мальчик Петр II занимал русский трон четыре года. Время это было ознаменовано сложными интригами, кровавой игрой за власть. Вот уже и Меншиков в ссылке, а могучий клан Долгоруковых прочит в жены юному царю красавицу Екатерину Долгорукую: жениху четырнадцать лет, невесте семнадцать. Обручение молодой пары происходило 30 ноября 1729 года в Лефортовском дворце. Место это выбрали в знак уважения к покойному императору, Петр Великий во время своих редких посещений Москвы обычно жил именно здесь. На церемонии мы видим весь генералитет, членов Верховного совета, послов и все избранное московское общество. Из царской семьи на обручении присутствовали Елизавета (сестра Анна умерла от родильной горячки), герцогиня Мекленбургская с дочерью Анной, девочке уже двенадцать лет, и княжна Прасковья Ивановна. Для такого случая приехала из монастыря бабка Петра II Евдокия (первая жена I). Она была счастлива. Исполнилось ее заветное желание. Хоть и казнили горячо любимого сына, но восторжествовал внук, и женят его по старинному русскому обычаю на боярской дочери.

Обручение было очень торжественным. Невесту везли из Головинского дворца в большой парадной карете, окруженной камер-юнкерами, фурьерами и конной гвардией. Вслед тянулась вереница карет с Долгорукими. Огромную эту семью охраняла тысяча всадников. Установленный обряд совершил Феофан Прокопович. По окончанию церемонии по обычаю поздравляли молодую чету и целовали им руки.

Долгорукие уже делили государственные посты, но… катастрофа была близка. На 6 января 1730 года приходился великий праздник – водосвятие. Мороз был жесточайший, но юный царь присутствовал на церемонии освящения воды. Назад он возвращался на запятках саней своей невесты – конечно, промерз. Вернувшись во дворец, он понял, что простудился. Вызванные на следующий день доктора обнаружили у царя еще и оспу. Петр хворал очень тяжело. Почти все время он находился без сознания. 12 января ему стало лучше. Двор вздохнул с облегчением. Но это была временная передышка.

Понимая шаткость своего положения, клан Долгоруких пошел на подлог. Было сочинено ложное завещание, по которому трон, в случае смерти царя, переходил к его невесте – Екатерине Долгоруковой. Иван Долгорукий, фаворит Петра, подделал царскую подпись.