Вообразите, как «Секрет» пел эту песню в переполненных залах и каждая девушка представляла, что эти строки обращены именно к ней… Между тем все четверо «секретовцев» в то время были женаты. И конечно, поклонницы женам музыкантов жизни не давали.

Алексей Мурашов: Конечно, нервировали. Звонят, например, жене моей:

— Алексей вообще дома?

— Нет, его нет дома.

— А вы знаете, что он сейчас в ресторане с девицами зависает?

— Да? Вообще-то, он мусор пошел выносить. Вы уверены, что он в ресторане?

Ну, такой идиотизм стандартный.

…

С приходом Александрова и уходом армии концертная жизнь «Секрета» вступила в новую фазу. Теперь в день бывало больше концертов, чем когда-то в месяц. Хотя, конечно, директор старался скрашивать жизнь музыкантов, как мог.

Максим Леонидов: В городе Львов было по четыре концерта в день, на велотреке. Сначала Фома потерял голос, потом Заблудовский, а потом я уже. На последних связках вытягивал это дело. Ужас.

Аппарат какой-то у нас уже был. Но сравнить его с тем, что мы имеем сегодня, в дни цивилизации, разумеется, нельзя. Постепенно у нас получилось четыре или шесть киловатт своего аппарата плюс восемь техников, большое количество народу, обслуги.

Уже через год у нас все было свое, вплоть до массажиста. Да, ну а как по четыре концерта в день играть? Надо же выживать как-то. У нас была тетенька, она с нами ездила, массажист-медсестра. У нее уколы с собой были. Если у кого-то триппер, то можно уколоть. А заодно и массаж сделать.

Алексей Мурашов: Ну, начиналось все замечательно. С утра надевали костюмы, пробежка у нас была такая, «о спорт, ты мир!».

Максим Леонидов: В гостинице мы обычно брали два люкса. В одном мы жили с Мурашовым, а в другом — Фоменко с Заблудовским. Поскольку мы там долго сидели и нам было скучно, то мы устраивали какие-то войны между собой. Например, мы разделялись на две деревни, одна называлась Громозадово, а вторая — Писолысово. И вот у нас была война громозадовцев с писолысовцами, как в пионерском лагере… Подушками друг друга били…

Николай Фоменко: Вообще в истории этой команды были периоды, которые давали определенные толчки. Мы все время менялись в системах близкой дружбы: то я с Мурой, то Мура с Заблой, то Забла с Максом, Макс со мной, потом я с Заблом, Макс с Мурой, и вот эта бесконечная череда таких сдвоений давала возможность писать музыку.

…

В 1986 году советские меломаны могли не только увидеть наступающие перемены, но и услышать их! В самом начале года на прилавки поступил долгоиграющий альбом «Машины Времени» — «В добрый час». Первый полноценный винил группы за 17 лет существования. Одновременно по лицензии фирмы EMI вышел битловский «A Hard Day’s Night». Прибавьте к этому полузапрещенную «Красную волну» и первую пластинку «Аквариума»…

У «секретовцев», впрочем, не было нужды бегать по магазинам «Мелодия».

Николай Фоменко: У Леонидова была сумасшедшая коллекция пластинок — просто сумасшедшая! Его отцу друзья из Америки присылали. Там было все, все, что можно придумать, поэтому истерии по поводу достать «Hard Day’s Night» у нас не было. А что касается «Красной волны» — она вообще нас не касалась, потому что Джоанна Стингрей сказала, что мы говно, а мы сказали: «Сама говно» — и на этом наше общение закончилось. Вот. Мы никак не могли понять: если Заблудовский научил Костю Кинчева играть на гитаре, то почему же Костя там есть, а нас нет?

…

К весне 1986 года «секретомания» охватила страну. Секретовскую форму — пиджаки и красные узкие галстуки — узнавали все. Кто мог — копировал. Пиджаки, кстати, четверка взяла из реквизита спектакля «Ах, эти звезды». А галстуки были свои, армейские, зеленые, обшитые сверху красной материей… Самые интенсивные концерты были в Риге, в апреле 1986-го. Как раз в дни Чернобыля.

Алексей Мурашов: Рекорд был двенадцать выходов на сцену за вечер. Это была Рига. Мы работали тогда в мюзик-холле, и работали параллельно с «Машиной Времени»: мы первое отделение, а они второе. В то же самое время мы выступали еще в местном театре. В общем, даже ездили с милицией и мигалкой на красный свет, чтобы успевать туда-сюда. Хорошо хоть, в Риге залы недалеко друг от друга.

Николай Фоменко: Как-то во время концерта у нас загорелась колодка. Спортивный стадион «Динамо» в Риге, полно народу, двенадцать тысяч зрителей, мыиграем — и вдруг отключается звук. Горит с одной стороны колодка. Пожар, никто не двигается.

Так проходит какое-то время, а потом Алеша Мурашов бросает палки, встает, подходит к месту, где горит, расстегивает ширинку, вываливает свое хозяйство, молча стоит, потом бежит, садится обратно за барабан и продолжает играть.

Мы его вечером спрашиваем:

— Леха, а что ты собирался делать?

— Я, — говорит, — собирался пописать, чтобы потушить.

— А что же не пописал-то?

— А я понял, что это электричество и меня может убить.

— Как убить-то?

— Как, как! — говорит Леха. — По струе, вот как!

Тем летом в Таллинне группа дописывает дебютный альбом, который выйдет уже в 1987-м и разойдется двухмиллионным тиражом. Следующий диск группы «Секрет» — «Ленинградское время» — получился уже куда более жестким и социальным, почти без следов былого веселья.

«Секрет» менялся, и в формате квартета ему осталось просуществовать совсем недолго. Последний концерт с Леонидовым пройдет 20 января 1990 года, и остальные «секретовцы» продолжат работу втроем. Но это была уже совсем другая история…

— Катастрофа на Чернобыльской АЭС.

— Академик А. Д. Сахаров возвращается из горьковской ссылки.

— Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев ездит по стране и встречается с простыми гражданами. Во время одной такой поездки в Тольятти Горбачев впервые произносит слово «перестройка».

— Начинается XII пятилетка, последняя в истории Советского Союза.

— В СССР вводится «госприемка», усиливается борьба с «нетрудовыми доходами» — и одновременно принимается Закон об индивидуальной трудовой деятельности, позволивший появиться первым кооперативам.

— Стартует советская космическая станция «Мир», взрывается американский космический корабль «Челленджер».

— Футбольный клуб «Динамо Киев» выигрывает европейский Кубок кубков.