Через несколько минут Нина Иванова шла по коридору банка с маленькой сумочкой на плече. Она раскланялась с охранниками, улыбнулась им. Никому и в голову не могло прийти, что секретарша уносит с собой информацию, которая стоит, если попадет в руки человека, который знает как ею распорядиться, огромных денег.

Новицкий встретил ее возле газетного киоска и слегка кивнув, пошел по тротуару метрах в десяти впереди нее. Они свернули за угол, где на платной стоянке пристроилась машина Болеслава. В салоне Нина почувствовала себя уютно. Тихо играла музыка, из-под пластмассовых решеточек струился теплый воздух, который напомнил ей о жарком лете, о сухом песке пляжа, об отпуске, который ей довелось провести в одиночестве. Никого из стоящих мужчин ей тогда так и не попалось не только в руки, но и на глаза.

Она поцеловала Болеслава в щеку, раскрыла сумочку и извлекла из нее бумажный шелестящий пакетик.

Чуть дрогнувшей рукой передала ему хард диск.

— Молодец, — усмехнулся Новицкий, разглядывая блестящую коробочку с заводской маркировкой. — Мне так неудобно, что пришлось напрягать тебя…

— Не стоит, мелочи, — несколько неуверенно проговорила женщина. — Только смотри, мне нужно вернуть ее на место довольно рано, так как центральный компьютер включается у нас ровно в девять.

— Я смогу вернуть тебе его прямо сейчас.

Болеслав перебрался между спинками на заднее сиденье и раскрыв кейс, извлек из него ноутбук. Быстро извлек из него боковину, вытащил разъем и подсоединил к нему хард диск. Нина, положив руки на верх спинки, следила за своим любовником. Компьютер молниеносно совершал операции, копируя с хард диска на хард диск один файл за другим.

— Все, он мне больше не нужен, — усмехнулся Болеслав, отсоединив коробочку, и возвращая ее женщине.

Той не верилось, что все прошло так быстро и легко, если не считать, конечно, завтрашнего возвращения хард диска. Но она не волновалась. Если удалось незаметно его снять, так же незаметно удастся поставить на место. Она бы никогда не согласилась что-нибудь украсть, но странным образом устроен человеческий разум. Информация стоит огромных денег, иногда куда больших, чем вещи вполне материальные, а женщина утешала себя тем, что она вроде бы ничего не крала, поставит завтра на место то, что взяла сегодня. И там не убудет ни грамма.

— Поедем ко мне? — спросила Нина, пряча бумажный пакетик размером с пудреницу в дамскую сумочку.

— Извини, я сегодня должен поработать, — стараясь говорить как можно теплее, отвечал Болеслав.

— Но послезавтра я уже не смогу, — краснея, сказала Нина.

Она врала, но ей хотелось близости именно сейчас.

Ведь она выполнила просьбу и вполне могла рассчитывать на вознаграждение.

— Давай здесь, — предложил Новицкий, — потому что у меня совсем мало времени.

— Здесь? — изумилась женщина, глядя на пешеходов, идущих по улице.

— А что такого? — усмехнулся Болеслав. — Машина стоит чуть в стороне, стекла затемненные. И если мы не станем включать свет, нас никто не заметит.

Тротуар от стоянки был отгорожен небольшим недавно вскопанным газоном и двумя рядами молодых лип.

— Ну что же ты? Иди!

Нина Иванова колебалась. С одной стороны, ей хотелось заняться любовью немедленно, с другой — стыд сковывал желание. Кровь прилила к ее лицу и она, сбивчиво объясняя, что ей неудобно, что она еще никогда прежде так не поступала, перебралась на заднее сиденье. И снова повторилось почти так же, как было накануне в ее квартире. Мужчина сидел, она же устроилась сверху, но на этот раз спиной к Болеславу.

— Не бойся, не бойся, — шептал Новицкий, — никто не видит что происходит внизу. Нас прикрывают спинки сидений, дверцы.

Нина ощущала, что недозволенность происходящего лишь возбуждает ее. Ей даже хотелось, чтобы кто-нибудь из пешеходов обратил на них внимание, пусть задержался бы, подошел поближе к машине.

Руки Болеслава скользнули ей под свитер и сжали небольшую грудь. Машина чуть заметно раскачивалась на рессорах, но прохожие шли по своим делам, не обращая на любовников внимания. Шел дождь, люди закрывались зонтами, втягивали головы в плечи, отгораживались от мира поднятыми воротниками плащей.

Рука женщины потянулась к ручке стеклоподъемника. Стекло медленно опустилось до половины и в салон ворвался холодный ветер, смешанный с дождем и с выхлопными газами магистрали. Теперь они уже слышали звуки большого города, шум проносящихся машин, обрывки разговоров людей, спешивших по улице.

«Однако, — подумал Новицкий, — я завел ее не на шутку. И баба она ничего, не каждая согласится трахаться в машине на людной улице, а Нине даже нравится. Как-нибудь можно будет к ней вернуться. Такие не против начать сначала. Но следующий раз ей, наверное, захочется трахаться прямо на улице, забившись в простенок между архитектурными излишествами старого дома» — и он представил себе как стоит с Ниной на людной улице, прикрыв ее якобы от дождя плащом, и они возбуждают друг друга руками.

В этот момент Нина застонала уже не сдерживаясь.

Люди, проходившие мимо стоянки, в недоумении оглянулись, не понимая, откуда исходит звук. Засмеявшись, Иванова прикрыла рот рукой и уже не особо беспокоясь о том, чтобы никто не увидел ее задранной юбки, перебралась на переднее сиденье.

— А тебе не кажется, — хитро улыбаясь, спросила она, — что мы потихоньку сходим с ума?

— Но согласись, так получилось лучше, чем если бы мы устроились дома на кровати.

— Веселее.

— Можно сказать и так.

Женщина хоть и испытала облегчение, все равно чувствовала себя неудовлетворенной.

Новицкий выехал со стоянки и пока они не добрались до дома Ивановой, не проронил ни слова. Лишь на прощание, выпуская женщину на улицу, он положил руку ей на бедро.

— Вот разберусь с делами и заеду. Мы с тобой придумаем что-нибудь еще — веселенькое.

— А когда это произойдет? — опасаясь, что услышит «через неделю», спросила Нина, выбираясь на асфальт и одергивая измятую юбку.

— Скоро, очень скоро.

— — Даже за один день я сумею придумать что-нибудь свеженькое.

Нина побежала к подъезду, а Болеслав выехал со двора. Когда он остался один, его лицо тут же изменило выражение. Улыбка исчезла с губ, уступив место сосредоточенности. Он нетерпеливо поглядывал на стрелку часов, укрепленных на приборной панели.

«Дура! Вот дура, — шептал Новицкий, думая о Нине. — Что бы я делал, если бы таких дур не было на свете?»

Остановившись у светофора, Болеслав быстро снял трубку радиотелефона, набрал номер и уже трогаясь с места, услышал, как длинные гудки сменились хриплым покашливанием. А затем невидимый собеседник по"" интересовался:

— Ты, Болеслав, что ли?

— Да, все в порядке.