На всем христианизированном германском Западе упадок коллективной собственности шел гораздо быстрее. В Англии, как показал Виноградов, нет никаких следов коллективной собственности англосаксонских племен, в это время уже сформировавших свои государства, или коллективной собственности жителей шира, то есть округа. Самое большее, что можно найти, – несколько признаков общего владения землей у жителей «сотни» – маленькой административной единицы и несколько пережитков племенного строя в тех местностях, где было кельтское влияние. Однако везде уцелела существовавшая у германских народов с давних пор коллективная собственность жителей поселка. Леса, пастбища, вересковые пустоши и болота по-прежнему оставались не разделенными между членами деревенской общины, которые все имели одинаковые права собственности и пользования на них. Луга и пахотные земли делились на участки, и луга часть года были огорожены, а поля не имели оград. Каждый свободный член общины имел право на определенное количество фарлонгов – длинных полос земли площадью примерно в 1 акр (0,40469 гектара); границы между фарлонгами отмечались разделительными полосками торфа, и такая межа называлась balk. Таким образом, каждая семья пользовалась одинаковой долей засеянных земель и земель, лежащих под паром. После того как хлеб был собран и трава для сена скошена, эти поля открывали для скота всех семейных групп, как весь год были открыты для всех общие пастбища. Все члены сельской общины возделывали землю совместно одними и теми же способами; чтобы пахать, в плуг запрягали от восьми до двенадцати быков. Доля коллективной собственности англосаксонской деревни по сравнению с другими формами быстро уменьшалась по мере того, как создавались имения короля и знатных господ, которые требовали себе леса и общие земли, а деревенским общинам оставляли только старые способы кооперативной обработки земли и периодическое перераспределение полей.

Германия еще решительнее порвала с коллективизмом в земледелии: в ней больше не было племенной собственности, и она постепенно отказывалась от коллективной деревенской собственности, называвшейся марка. Эту собственность сокращали, с одной стороны, законное присвоение земель по праву распахивания опустевших территорий, а с другой – добровольное отчуждение с согласия деревенских общин и незаконный захват деревенских земель правителями и крупными землевладельцами, и наконец она совершенно исчезла во всех германских областях от Эльбы до Рейна и Шельды. С тех пор у деревенских общин были только значительные земли, находившиеся в общем пользовании (allmends). В тех областях Галлии, Испании и Италии, где система марки когда-то была создана и смогла закрепиться, она не смогла выжить и оставила после себя в качестве следов лишь совместное пользование членами общины ее землями, некоторые права пользования – например, право каждого общинника временно жить в открытом поле и иногда в совместной вспашке земли. Крестьяне романских народов по-прежнему были знакомы только с государственной собственностью, которая перешла в руки королей, и общей собственностью свободных жителей поселков (vici), значение которой со временем становилось все меньше.

Семейная собственность в ее примитивных формах не подверглась такому полному разрушению, но ее изменили индивидуалистическое в своей основе римское право и влияние экономической необходимости, которая вела людей к индивидуальной частной собственности. Однако в то же время семейная собственность вернула себе за счет коллективной собственности племени и деревни часть того значения, которое потеряла под давлением индивидуальной собственности, и потому ее позиции пошатнулись не так сильно. Семейная собственность, которая вначале распространялась на домашние вещи, скот, сад и дом, а также на право временного пользования пахотными наделами (у кельтов они назывались täte, у англосаксов hide, а у германцев hufe), размером от примерно 40 до 120 акров (от 16,2 до 48,6 гектара), которые перераспределялись через более или менее постоянные промежутки времени, в конце концов была распространена и на эти наделы, и бывшие пользователи теперь стали их постоянными владельцами. Семейная собственность увеличилась также за счет опустевших земель, возрожденных к жизни семейной общиной и ставших теперь частной собственностью. Но в то же время старая семейная собственность (у англосаксов ethel, другие названия terra aviatica, salica), неотчуждаемая и принадлежащая совместно всем мужчинам данной группы родственников – женщины не входили в число совладельцев – собственность, которую обрабатывали совместно и которой пользовались все сообща, эта старинная собственность, еще в VI в. существовавшая в кельтских и германских странах, перенесла ряд ударов под влиянием индивидуализма римской цивилизации. С VII по IX в. в этих странах отец получил право назначить наследника, делить и дарить семейную землю. Составление завещаний стало общепринятой нормой. Женщины и девушки получили право на долю в наследстве, причем даже на часть наследуемой земли. Было разрешено, в определенных границах, отчуждение семейных земель.

Так принцип частной индивидуальной собственности возникал и распространялся среди новых народов. Частные владения, возникшие в результате деления или наследования земель, увеличивались за счет личного труда своих хозяев, в результате так называемых «приобретений» и особенно за счет заброшенных земель, заново освоенных тружениками-переселенцами. Такая земля получила варварские названия – в Англии bookland, в Германии и Галлии alod, но в своей основе была такой же, как прежнее римское земельное владение – possessio или sors, на которое его индивидуальный владелец имел все права. Теперь старый римский принцип восторжествовал над примитивной точкой зрения, долгое время сохранявшейся у галлов и германцев.

Эта тенденция передавать собственность на единственный источник богатства – землю от коллективных владельцев – племени, «сотни», деревни или семьи – отдельным людям была благоприятна в первую очередь для тех социальных слоев, которые имели тогда политическую и общественную власть. Обладание землей стало уделом тех, кто при разделении труда в обществе завладел функциями управления, имел богатство, реальную силу и духовную власть. В первую очередь новые правители государств, короли и князья различного происхождения, создали для себя огромные имения. В кельтских странах они забирали в свои руки земли, оставшиеся без наследников, третью часть всей военной добычи, в том числе завоеванных территорий, и земли племен. В германских же странах они приобретали значительную часть земель путем завоевания, судебных решений, присвоения части земель деревенских общин и марок, захвата земель, принадлежавших ранее Римскому государству. Подобное происходило на всех бывших территориях Римской империи. Таким образом новые власти часто становились владельцами трети земель страны, а в лангобардской Италии они в течение короткого времени владели даже половиной ее земель. Правда и то, что во всех этих странах правители растратили все эти богатства, но и в IX в. сохранявшиеся у них остатки еще производили впечатление своим великолепием. В это время девятая часть земли Апеннинского полуострова была королевским владением, а государи из династии Каролингов имели 100 поместий в Ломбардии, 205 в Пьемонте и 320 в Алеманнии, Баварии, Тюрингии и Остмарке. Сотни тысяч квадратных миль земли в странах Запада находились в руках королей. В основном это были леса и заброшенные земли, но среди них было и много возделанных земель.