Таксомотор сбавил скорость — водитель сворачивал на обочину, мигая оранжевым сигналом поворота.

— Эй! — бешено вскинулся поручик. — Ты что это?

— Полиция, сэр, — виновато сказал водитель. — Нужно остановиться, вон как они…

Поручик не колебался ни секунды. Миг — и пистолет уже у него в руке, еще миг — и дуло уперлось в затылок водителю.

— Гони, туда твою!.. — страшным шепотом распорядился Савельев. — Иначе пристукну, как Бог свят…

Видимо, было в его тоне нечто такое, отчего водитель моментально направил машину назад на дорогу и увеличил скорость. Как и следовало ожидать, жалобнейшим тоном протянул, забыв про всякую энглизированность:

— Барин, Христом-богом прошу… Ничего ж я вам не сделал, детишки махонькие совсем…

— Гони, — сказал поручик. — Не будешь дурить — не трону…

— Все равно ж догонят… — едва ли не сквозь слезы пробормотал водитель, не сбавляя скорости.

Он прав, поручик и сам видел, что точно — догонят. Их машины по сравнению с таксомотором — все равно, что призовой рысак рядом с извозчичьей клячей. Они уже совсем близко, передняя машина стала забирать влево, чтобы обогнать и наверняка прижать к обочине. Хорошо, что не открывают огонь — расстояние подходящее даже для пистолетного выстрела… вот то-то и оно!

Холодно бросил водителю:

— Вот так и гони. Да не вздумай шалить, а то…

— Да мы ж понимаем… — жалобно отозвался тот, сгорбившись за рулевым колесом.

Поручик прямо-таки остервенело принялся крутить никелированную ручку — и стекло левой задней дверцы целиком в нее опустилось. Он опять-таки не колебался ни секунды — ему никак нельзя было попадать в плен, и вдобавок никаких ограничений или запретов начальство перед ним не ставило.

Высунулся в окно чуть ли не до пояса, большим пальцем отвел вниз предохранитель. Кто бы мог подумать, что итальянцы, к которым в его родном времени относились чуть свысока, в грядущем примутся делать столь хорошее оружие…

В руке у него была как раз итальянская «беретта» с удлиненным магазином, торчавшим из рукояти — восемнадцать патронов, как одна копеечка… Подперевши левой ладонью кисть правой руки, как учили (трудновато оказалось на первых порах переучиваться с привычного револьвера на пистолет, не сразу и привык, что никак нельзя подставить большой палец левой под отходящий затвор), Савельев методично, размеренно, словно некая машина, принялся нажимать на спусковой крючок. Выстрелы загремели едва ли не очередью.

Погоня ничего не успела сообразить — они так и не включили фар. Прикидывая упреждение, он стрелял и стрелял. Слышно было, как с жалобным звоном разлетается лобовое стекло идущей следом машины. Ставший тугим воздух бил в лицо, чуть ли не слезы выжимая, трепал волосы, сорвал шляпу…

Поручик стрелял. Сзади раздался душераздирающий визг и скрип, головная машина вильнула, по-прежнему озаренная алыми вспышками, вылетела на обочину. Кажется, она не слетела с насыпи, а смогла остановиться — но поручик уже к ней не присматривался, нажал большим пальцем кнопку так, что расстрелянная обойма улетела на дорогу, на ощупь извлек новую, звонко вставил, снова высунулся в окно.

Ага, не нравится! Вторая машина — по которой он и не выстрелил ни разу — резко сбавила скорость. Красные огни на крыше погасли, но машина не отставала, блеклый свет подфарников двигался следом, разве что на той же, что и первое время, приличной дистанции. Там не альвы, там люди, которым очень не хочется попадать под пулю…

Ну, что же, у его еще две полные обоймы — дорого же он им дастся в случае чего.

— Гони! — прикрикнул он. — Все, что можно…

— Хоссподи! — прямо-таки взвыл водитель. — Ну что за планида моя, что за невезение!..

— Судьба, братец, судьба… — процедил сквозь зубы Савельев, уже открыто припавший к заднему стеклу.

Нет, не приближаются, выдерживают дистанцию. Пора и окрестностям справа уделить самое пристальное внимание. Ну да, тот самый березнячок… Каменный верстовой столбик с блеснувшими в свете фар бронзовыми цифрами — 10… Пора.

— На обочину, — распорядился он. — Вставай, кому говорю!

Водитель послушно выполнил приказ, плачущим голосом взмолился:

— Не губите…

— Нешто ж я зверь? — хмыкнул поручик.

Бросил быстрый взгляд назад — ага, остановились на изрядном расстоянии, морды! — и, быстренько спрятав пистолет, ребром ладони приложил водителю по голове, не особенно и повредив здоровью, зато отправив в беспамятство. Потратил еще пару секунд, вытряхнув из бумажника на сиденье все остававшиеся деньги (этот бедолага все же ни при чем). Распахнул дверцу, подхватил два тяжеленных свертка с книгами и картами, выскочил из машины, в три прыжка сбежал с высокой насыпи и, старательно пригибаясь, побежал вдоль нее вперед.

За спиной было тихо пока что. Справа потянулся темный ельник. Оказавшись метрах в трехстах от брошенного таксомотора, перед неширокой медленной речушкой, булькавшей и лопотавшей в темноте, Савельев остановился, оглянулся.

Машина преследователей стояла на обочине вплотную к таксомотору, освещая его фарами. Там раздался выстрел, другой…

Ну, правильно. Как он и рассчитывал. Они палили по березняку, располагавшемуся прямо напротив остановившихся машин. Как и многие на их месте, сгоряча решили, что беглец именно в березняк и припустил.

«Шалишь брат, шалишь, подумал поручик, мы поумнее будем…» На фоне белевших березок бегущий человек в темном костюме прекрасно был бы заметен издали даже в ночной темноте. Штабисты батальона постарались предусмотреть все, что только возможно. Костюм на поручике темных тонов, оберточную бумагу он выбирал темно-синюю, не особенно и густой ельник предстает темной стеной — невооруженным глазом трудно высмотреть убегающего. Конечно, если там только человеческие глаза…

Еще два выстрела — и все смолкло. У Савельева осталось впечатление, что пули были выпущены значительно выше человеческого роста, — ну, конечно, собирались брать живьем, а сейчас нашелся кто-то умный, велел и вовсе прекратить бесполезную пальбу.

Ветерок донес обрывки голосов — явно кто-то резким, командным тоном распоряжался. Напрягши уже привыкший к темноте взор, он рассмотрел, как к березняку подсвеченные фарами проезжающих машин двинулись человеческие фигуры. Там же послышался злой отрывистый лай — ага, и собаку прихватили… Цивилизация и прогресс, сто чертей им в печенку… Блеснул яркий луч фонаря и тут же погас.

Ну что же, нехитрая уловка сработала как нельзя лучше — погоня целеустремленно пустилась по невидимой прямой, соединявшей таксомотор и березняк, опростоволосились, поганцы, с каждым может приключиться… Собака наверняка начнет искать след, и немало времени пройдет, прежде чем они заподозрят неладное.

Ох, ты ж! Невольно присев и втянув голову в плечи, поручик по-прежнему смотрел в ту строну. Подъехали еще две полицейские машины, разбрасывая далеко вокруг вспышки алого света, но не это сейчас заслуживало внимания…