Ребята кинулись к окну и выглянули наружу.

Внизу на крыльце стояла Мэри Поппинс, в пальто и шляпе, с ковровой сумкой в одной руке и зонтиком — в другой. Вокруг неё свирепствовал ветер. Он рвал её юбку, сбил ей шляпку набекрень. Но она, казалось, не обращала на это внимания. Она улыбалась, словно они с ветром прекрасно понимали друг друга.

Постояв минутку на ступеньках, она оглянулась на дверь, а потом быстрым движением раскрыла зонтик, хотя дождя не было, и подняла его над головой.

И ветер подхватил её и понёс!

Понёс сперва над самой землёй, так что носки её туфель касались травы в саду, потом перенёс через ограду, и вот она уже взлетела к самым верхушкам вишен в переулке…

— Джейн! Она улетает, улетает! — всхлипывал Майкл.

— Скорей! — крикнула Джейн. — Возьмём Близнецов. Пусть поглядят на неё на прощанье.

Ни у неё, ни у Майкла уже не осталось сомнений: Мэри Поппинс ушла навсегда, потому что ветер переменился.

Они схватили Близнецов и подбежали к окну.

Мэри Поппинс была уже высоко-высоко. Она парила где-то над крышами домов, крепко держась за зонтик одной рукой, а в другой держа ковровую сумку.

Близнецы тихонько заплакали.

Джейн и Майкл сделали последнюю попытку остановить полёт Мэри Поппинс.

С трудом — ведь руки у них были заняты — они распахнули окно.

— Мэри Поппинс! — закричали они изо всех сил. — Вернитесь! Верни-и-тесь!

Но она или не слышала их, или не хотела слышать. Она взлетала всё выше и выше, под самые облака, и скоро наконец ребята уже ничего не могли разглядеть, кроме туч и качающихся под яростными порывами западного ветра верхушек деревьев…

— Ну что ж, как она сказала — так и сделала. Осталась, пока ветер не переменился, — сказала Джейн, с тяжёлым вздохом отвернувшись от окна.

Она отнесла Джона в кроватку и уложила. Майкл ничего не сказал, но, укладывая в кроватку Барби, он безутешно всхлипывал.

— Как ты думаешь, — сказала Джейн, — мы ещё когда-нибудь её увидим?

Тут снизу послышались взволнованные голоса.

— Дети, дети! — кричала миссис Бэнкс, открывая дверь. — Дети, я очень расстроена! Мэри Поппинс ушла от нас.

— Да, — сказали Джейн с Майклом.

— Ах, значит, вы знали? — удивилась миссис Бэнкс. — Она вам сказала, что уходит?

Ребята отрицательно покачали головами.

— Это просто неслыханно! — продолжала миссис Бэнкс. — Только что была тут — и вдруг исчезла! Даже не извинилась! Просто заявила: «Я уезжаю» — и упорхнула! Такая бессердечность, такое легкомыслие, такая невежливость… Что такое, Майкл? — сердито прервала она свою речь, потому что Майкл, вцепившись в её юбку, отчаянно теребил её. — Что с тобой, детка?

— Сказала она, что вернётся? — завопил он, чуть не свалив мать с ног. — Скажи, сказала или нет?

— Ты ведёшь себя как дикарь! — сказала мама, высвобождаясь. — Я не помню, что она говорила, кроме того, что уходит. Но я, конечно, не приму её обратно, если она и вернётся. Оставить меня вот так, на мели, без всякой помощи!

— Мама! — сказала Джейн укоризненно.

— Ты очень злая женщина! — выпалил Майкл, сжимая кулаки с таким видом, словно готов был её ударить.

— Дети! Мне стыдно за вас! Очень стыдно! Как вы можете жалеть о том, кто плохо поступил с вашей мамой! Я просто потрясена!

Джейн разразилась слезами.

— Я хочу Мэри Поппинс и больше никого-никого на свете! — объявил, рыдая, Майкл и кинулся на пол.

— Ребята, ребята! Что с вами? Ведите себя прилично, прошу вас! Сегодня за вами некому смотреть. Я ухожу в гости, а у Элин выходной день. Придётся попросить миссис Брилл вас уложить!

И она рассеянно поцеловала детей и вышла, озабоченно наморщив лоб…

* * *

— Ну и ну! Убежать и бросить бедных крошек на произвол судьбы! — говорила спустя минуту миссис Брилл, влетая в детскую и принимаясь раздевать ребят. — Каменное сердце у этой девчонки, вот что я вам скажу, или я не Клара Брилл! И всегда задирала нос. И не оставила даже платочка или брошки на память! Встаньте, прошу вас, мастер Майкл! — продолжала она, пыхтя. — Прямо не понимаю, как мы её столько терпели — все её капризы и выходки и всё такое! Ох ты, сколько у вас пуговиц, мисс Джейн! Да постойте спокойно, дайте мне вас раздеть, мастер Майкл! Добро бы хороша собой была, а то смотреть не на что! Может, оно и к лучшему, что мы от неё избавились! Ну, мисс Джейн, где ваша ночная рубашка? А что это у вас под подушкой?

Мисс Брилл извлекла маленький аккуратный свёрточек.

— Дайте мне скорей! Что это? Дайте скорей! — закричала Джейн, дрожа от волнения, и выхватила пакетик из рук миссис Брилл.

Майкл немедленно оказался рядом и с нетерпением наблюдал, как она развязывает бечёвку и разрывает обёрточную бумагу. Миссис Брилл, которую содержимое пакетика не интересовало, ушла к Близнецам.

Вот последняя обёртка упала на пол, и в руках у Джейн оказалась картинка.

— Это её портрет! — сказала она шёпотом, поднеся портрет к самым глазам.

Действительно, в маленькой витой рамке было изображение Мэри Поппинс.

Майкл взял картинку в руки, чтобы получше рассмотреть. А Джейн вдруг обнаружила, что к портрету была приложена записка. Она осторожно развернула её и прочитала вслух:

— «Дорогая Джейн, Майкл получил компас, так что портрет — твой. Au revoire! Мэри Поппинс».

Последние перед подписью слова Джейн не смогла прочесть.

— Миссис Брилл, — крикнула она, — что значит «Au revoire»?

— Оривуяр? — переспросила миссис Брилл из соседней комнаты. — Сейчас, сейчас. Это не по-нашему. По-французски, что ли? Погоди-ка. По-моему, это будет «бог с тобой». Нет, нет, ошибка вышла. По-моему, мисс Джейн, это будет «до свидания».

Джейн с Майклом переглянулись. Глаза их сияли. Они поняли, что хотела сказать Мэри Поппинс. Майкл вздохнул долгим вздохом облегчения.

— Всё в п-порядке, — сказал он дрожащим голосом. — Она всегда делает то, что говорит. — Он отвернулся.

— Майкл, ты плачешь? — спросила Джейн.

Майкл дёрнул головой и попытался улыбнуться.

— Нет, — сказал он. — Глаза плачут, а я нет.

Она нежно подтолкнула братишку к постели и, когда он лёг, сунула ему в руку портрет Мэри Поппинс — очень быстро, чтобы не передумать.

— Пусть сегодня он будет у тебя, — шепнула она и заботливо, как Мэри Поппинс, подоткнула его одеяло…

Утро было чудесное — такое утро, когда всё блестит и сияет чистотой, словно ночью во всём мире сделали генеральную уборку.