спрашивает Панси, зевая, прикрывая рот ладонью. Она уже сделала все задания, и минут десять сидит просто так, облокотившись головой о мое плечо, а иногда даже дремлет.

Время позднее, мы уже четвертый час в библиотеке находимся и параллельно урокам обсуждаем директора и его поступок. В шоке все, кроме Алиссара, он просто думает о том, как найти все крестражи и сожрать их, придав праведной трапезе. Больше его ничего не интересует. А то, что он восстановит что-то типа справедливости, покарав грешника — не волнует.

— Дети, время! — показывает нам мадам Пинс на часы, — закрываюсь через пять минут! — мы быстро собрали все книги, сдали их мадам. Уложили в сумки свитки, перья и пошли по комнатам.

Проводив Панси до ее двери, попрощался, присоединяясь к Блейзу. Покидав все на кровать, переодевшись, напомнил Алиссару о прогулке под луной с Теодором. Демон не отказался, так же оставил книги и пошел к запретному лесу вместе со мной. Но на пол пути развернулся, сменив траекторию. И шел к пристани, туда, где погиб крестный.

— Алиссар, ты куда?

— На запах неупокоенного призрака, — усмехнулся демон, поглаживая живот, уже предвкушая трапезу.

Голод, такой знакомый, но все же разный, нас с ним почти объединяет. Я его понимаю и поддерживаю, так как сам со сменой сущности познал его, это чувство ненасытности. Только стоило нам подойти к пристани, найти того неупокоенного, как я резко встал между демоном и призраком. Не просто так, а потому что:

— Крестный! — не верил глазам, видя прозрачную фигуру мужчины, окрашенную серостью потустороннего мира. — Алиссар, я прошу тебя не трогать крестного, — но рука Северуса легла на мое плечо, он готов был отдаться в руки демона, наполнив его желудок.

— Драко, если мистер Демон решит меня съесть, то… — Алиссар на слова крестного улыбнулся своим фирменным оскалом с белоснежными клыками, подсвечивая зеленью глаза, покидая пристань со совами:

— Съесть душу профессора Снейпа и не получить несварение, надо постараться, — и растворился во тьме ночи, а мы с крестным остались.

Разговора практически не было. Мы с Северусом просто сидели на крыше пристани и смотрели на полную луну и звезды. Я, как представитель темного класса мог спокойно касаться призрака, как и он меня, именно поэтому все проведенное время вместе, лежал головой на плече зельевара, вспоминая детство и наши посиделки в Паучьем Тупике. Он обнимал меня, гладил, как это было, по плечам и спине, взлохмачивал длинные волосы.

— Тебе пора, Драко, — а ведь и правда. Уже светает. Время полнолуния прошло, Тео вернется к учебе, но перед этим отоспится и восстановится. Мы с Блейзом и Панси ему поможем, как и всегда. — Если захочешь, приходи, — говорит крестный, улыбаясь такой родной едва заметной улыбкой, лишь приподнимая уголки губ, и растворяется в утренних лучах.

Стоя в тени, пережидая первые, опасные лучи, приносящие мне ожоги и боль, жду время восхода, и как только подходит время безболезненного перемещения под солнечными лучами, покидаю тень, направляясь к Тео, пережидающему полнолуние в сторожке лесника. Хагрид помогает Тео, как помогал Люпину, в год его пребывания в школе. Старик, как и все мы многое пережил, многих потерял, многого лишился. Но только не доброго сердца. Он как и раньше общителен и приветлив. Не помнит зла. Но только его помню я. От этого на душе тоскливо и гадко. И как бы лесник меня не успокаивал, говоря:

— Молодо-зелено, — но кошачьи когти нет-нет да поскребут на сердце. А оправдываться тем, что маленький был — не дело. Все же школьники уже не дети, а все их поступки — это деяния почти взрослого человека. И я несу. Не делом, так словом. Прошу каждый раз у лесника прощения, принимая его улыбку и объятия. Этот раз не стал исключением.

Стук в дверь, приветствие и слова о благодарности за помощь с Тео. А так же слова о деяниях прошлого. Но Хагрид не дает договорить, и прижимает меня к себе, гладя по волосам, как крестный, говорит, что он не держит зла, не таит обиды, и все то, что было — прошло. Просит забыть того меня, напыщенного и зазнаистого, а оставаться таким, искренним и душевным.

— Ладно, — отхожу от лесника, торопя Тео, — Нотт, давай шустрее, уроки через три часа, а тебе еще ванну принимать и зелья пить, — закрывая глаза, зевая и спя на ходу, Теодор собирается, благодарит за приют и идет за мной. Ведь три часа на все процедуры — это катастрофически мало. И если не успеем, будут проблемы, которых нам и так хватает, одна новость о крестражах Дамблдора чего стоит. Так что я торопил друга, по пути рассказывая все то, что узнал от Алиссара. Нотт от такого даже проснулся. Крайне удивился, но отмахнулся, сказав:

— Алиссар разберется. Крестражи и души — его вотчина. Не нам в это вмешиваться, — высказал свою позицию Тео, — если только лично не коснется, а так, пусть сам нити директора распутыва-а-а-ает, — закончил свою мысль зевком, пряча его в ладонь. И я не смог не согласиться, так как кто-кто, а Алиссар, с его-то послужным списком и уничтоженным количеством крестражей, найдет выход из ситуации и разберется с директором и его осколками.

Алиссар

Везение продолжается.

Оказывается, профессор Снейп после смерти от клыков Нагини стал призраком, оствшись стражем пристани. Если бы не крестражи директора, о которых, возможно, знает Снейп, съел бы его. Но, за этим потянется череда событий, меня не устраивающих. Съем душу — расстроится Драко, расстроится — перестанет со мной общаться, перестанет общаться — покинет круг моей собственности, покинет круг моей собственности — распалит Жадность и окажется связанным, окажется связанным…. Но, я так могу долго строить логическую цепочку. Итог же все равно один — призрак профессора есть не буду. Он мне в этом мире нужен.

— Чем обязан, мистер Алиссар? — спрашивает зельевар, материализуясь прямо перед моим носом, — отужинать пришли? — голова вздернута вверх, как и нос, брови как всегда сдвигаются к переносице, руки скрещиваются так, что широкие, длинные рукава мантии становятся похожими на крылья летучей мыши. Смотрит он, как и прежде, свысока.

— Есть вас, профессор, я не собираюсь. Вредно для желудка, — усмехнулся, забираясь на крышу пристани, — а здесь я для того, чтобы задать пару вопросов. — он растворился и материализовался рядом, но придерживаясь расстояния вытянутой руки. Не сдержал смешок, а так же тягу потянуться и расслабиться, скинуть напряжение. Выпустил свой истинный облик, расправил и опустил крылья, выпустил хвост и рога. Скрывающая сущность печать, давящая на ауру и огонь преисподней, слетела,