Постепенно магистр пришел в себя и понял, что проклятого калеки рядом нет, иначе негодяй сумел бы воспользоваться беспомощным состоянием толстяка. Хагней перевернулся, выпростал руку из ремней щита, сел. Рывком поднялся. Зрение восстановилось, Хагней стоял в луже крови, которая продолжала вытекать из разорванного горла солдата, спрыгнувшего через дыру в крыше… сквозь звон в ушах толстяк различил крики и звон оружия — не здесь, а снаружи. Магистр перешагнул через тело в белом, перепачканном кровью плаще и вышел наружу. Схватка была в разгаре. Старик, вооруженный топором, отбивался от троих орденских, Дрался он ловко, но хромота мешала — воины в белом теснили отшельника. Магистр вытащил меч и, тяжело переваливаясь на ходу, устремился на помощь. Когда Хагней присоединился к драке, старик уже был ранен, но дышал ровно, не запыхался…

Как обычно, когда в бою участвовал Хагней, дело решила физическая сила. Калека не сумел сдержать ударов магистра, попятился, споткнулся, орденские насели на противника, обезоружили, повалили и прижали к земле. Только теперь из-за деревьев показались Олвис и Гнезд.

Если бы не магистр, хромого наверняка прикончили бы в бою, но Хагней решил сперва поговорить.

— Ты хорошо дерешься, но от собирателя я ждал большего, — обратился Хагней к пленнику. Потом обернулся к проводникам: — Я видел, за домом кузница? Разведите там огонь. Посмотрим, что за инструменты есть у старика.

Воины обыскали отшельника, нашли длинный нож. Потом подняли хромого, отволокли за дом, к кузнице, и там стали привязывать к дереву.

Хагней прошелся по двору, прислушиваясь к угасающей боли в промежности. Главное — не злиться, главное — не злиться… допрос требует спокойствия. Наконец толстяк решил, что достиг необходимого настроения, скинул шлем и подошел к пленнику. Тот притих и, пока его опутывали веревками, не произнес ни слова.

— Собиратель… — пробормотал магистр. — Старик, ты ведь не станешь отрицать, что это так?

— А что изменится, если стану? — Единственный глаз отшельника уставился на магистра.

Хагней несильно, но чувствительно ударил пленника в челюсть.

— Когда я спрашиваю, нужно отвечать. Просто отвечать, а не задавать глупые вопросы. Разозлить меня больше, чем есть, уже не удастся, и не надейся. Давай лучше не будем доставлять друг другу лишних неприятностей, а? Просто поговорим. Ты согласен?

— Мне все равно. Я уже мертв.

— Не совсем… Итак, ты собиратель?

— Мне не повезло, я начал с Кордейла, и он меня искалечил. Не вышло из меня собирателя.

— Но он сохранил тебе жизнь?

— Это вышло случайно.

— Откуда вы беретесь? Я имею в виду, такие, как ты, собиратели?

Старик попытался пожать плечами, веревки помешали.

— Нас призывает Повелитель. В один прекрасный день я понял, что нужно делать, — и отправился в гости к Графу Кордейлу.

— Интересно. Я думал, есть какая-то организация, тайный круг, вроде нашего Ордена, только наоборот.

— Конечно, тебе кажется, что мир устроен просто и правильно. Что ваш Орден, белый, является ответом на другой — такой же, но черный. Я знаю, такая вера облегчает жизнь. Но это неверно. Мир в самом деле устроен достаточно просто… во всяком случае, наш мир, окруженный Завесой. Но все-таки, помимо белого и черного, существует множество оттенков.

— Я бы поговорил об этом, — кивнул Хагней, — но не здесь и не сейчас. Кто живет с тобой?

— А со мной кто-то живет?

В этот раз магистр ударил сильнее, голова старика дернулась, из разбитого рта плеснула кровь.

— Я же предложил не усложнять друг другу жизнь. Тебе и так немного осталось. Послушай, старичок, в доме две лежанки, лошади нет, а конюшня есть — значит, кто-то уехал верхом. Я мог бы одежки поглядеть, какие найдутся в твоем доме… наверняка не все тебе впору. А?

Старик молчал.

— Местные расскажут, что видели твоего… э… воспитанника? Рассказывай скорей, потому что мои люди уже калят щипцы.

— Ладно. Я пригрел пацаненка. Мне скучно одному. Мы любовники, понял? Ваши, в Ордене, говорят, пользуются ласками собратьев, значит, ты должен меня понять.

— Врешь. Я тебе не верю. Ты готовил нового собирателя?

Хагней решил, что старый калека воспитывает нового посланца Повелителя — молодого, у которого целы оба глаза и ноги в порядке. Да, в самом деле, может, так оно и есть? Не существует никакого круга посвященных, никакой тайной организации, черного аналога Ордена. Попросту неудачливый собиратель, который по той или иной причине вынужден прервать миссию, подбирает молодого кандидата… и так собиратели воспитывают смену?

Может, Хагнею стоит прихватить старикана с собой, доставить в Дом Света? Нет, пожалуй… нет. Везти опасного пленника через пол-Круга, едва ли не от самой Завесы, следить, чтобы не удрал, каждую ночь просыпаться в страхе, что собиратель избавился от пут? Да еще сперва ехать с ним в Раамперль, где станет не до старика… Нет, это слишком. Магистр подозвал одного из проводников — кажется, подвернулся тот, которого зовут Олвисом, — и велел осмотреть одежду в доме. Интересно, какого размера молоденький собиратель? Потом обернулся к старику:

— Ну что, не хочешь рассказать мне о парне, который живет здесь?

— Я уже сказал, мы любовники, — буркнул старик. — Думаешь, мне приятно повторять снова рассказ о собственном позоре? Конечно, я бы предпочел бабу, но в лесу жизнь тяжелая… а тут подвернулся малец. Отбился от поселенцев, которых ваша братия сюда гонит.

— Сколько ему лет?

— Не знаю. Молоденький совсем. Вот вырос бы, сообразил, что к чему, да и покинул меня… а может, он и вовсе сюда не вернется? Я его отправил в Раамперль продать шкуры. Пора сопляку поглядеть на людей.

Хагней задумался и наконец сообразил — старик лжет. Он бы не отправил юнца в город одного. Тот не знает цен, не сумеет правильно заговорить с торговцами.

— Жаль, — буркнул магистр, — ты вынуждаешь меня терять время… а я спешу.

* * *

Сперва отшельник отказался отвечать, но, стоило показать ему раскаленные щипцы — заговорил. Принялся обильно и многословно рассказывать. Хагней велел принести стул, сел напротив старика, привязанного к дереву. Слушал, удивлялся, качал головой. Кривой охотник рассказывал о тайном обществе, о зловещих ритуалах посвящения, о секретных приветствиях, по которым можно опознать собрата… Потом долго подробно расписывал, что постоянных убежищ не существует, слуги погребенного под Серым Камнем Повелителя всегда находятся в движении, только он, старый и увечный, рискнул обосноваться недалеко от Завесы. Думал, здесь не найдут.

Хагней даже велел было грамотному брату записывать каждое слово старикашки… и тут только сообразил — мерзавец тянет время! Магистр перебрал в памяти, что успел наплести старый обманщик, припомнил пару имен и названий и спросил о них снова. Точно — старик назвал все по-иному. Проклятый калека даже не старался сделать свой рассказ правдоподобным. Вот это пренебрежение и рассердило Хагнея по-настоящему. Толстяка всю жизнь попрекали медлительностью в суждениях, он устал доказывать, что не глуп, а только любит думать основательно!