открытия новой фирмы.

— Да я тебе не верю. Я хочу взять академический отпуск на год.

— Нет!

— Тогда тебе придется смириться с тем, что я буду прогуливать. В конце концов меня отчислят.

— Неужели ты не понимаешь? Образование очень важно в поисках достойной работы!

— И как твоё тебе сейчас помогает?

— Хватит, — отвернулась мама к окну. Точно плачет, я уверена.

— Мам?

— М?

— Мы либо договоримся мирно и я возьму отпуск, а через год вернусь, либо же потом вернуться и впрямь возможности не будет. Я правда хочу помочь тебе пока это возможно.

— В каком смысле? — Схватила она меня за плечи.

— Ну пока… я имею ввиду, пока нет на первом курсе ничего важного, я даже не упущу ничего.

— Господи… — она точно поняла, что я о своей никчемной жизни ляпнула не подумав.

— Мам?

— Я подумаю.

— Хорошо.

— Приехали, — объявил полицейский.

Участок довольно большой, потому как это центральное отделение. На всех окнах решетки, ну это и понятно, здесь содержатся временные заключенные, которые ждут суда или когда закончится срок за мелкие нарушения. На первом этаже два коридора, один ведет к изоляторам, другой к кабинетам и на второй этаж. Там тоже куча кабинетов, в один из них мы и пришли.

— Присаживайтесь.

Зеркало во всю стену, это окно в соседний кабинет, но мне через него ничего не видно, зато по ту сторону меня можно разглядеть со всех сторон. В углу стоит видео камера направленная на меня. В центре комнаты стол за которой нас посадили. Напротив сидел кит. В смысле мега крупный полицейский, кажется одного стула ему не хватило и он присел сразу на оба. Вот жирдяй ужас.

Глава 9

— Добрый вечер, — оборачиваюсь на звук мужского голоса.

— Здравствуйте, — отвечает приветствием мама.

— Оливия, меня зовут Константин, — присел очаровательный мужчина с серебряными глазами и шоколадными волосами зачесанными на правый бок к верху. Жирдяй свалил из кабинета. Прищурив глаза продолжаю разглядывать человека с данными бога.

Черный пиджак слегка натянут на широких плечах сужаясь на талии подчеркивает фигуру. Под ним такого же цвета рубашка и галстук. На стройных длинных ногах брюки и туфли начищенные до блеска. На запястье дорогие часы, колец на пальцах нет, но вот проколотое ухо меня удивило. Похоже он не беден, потому как в мочке поблескивает бриллиант внушительной стоимостью.

— Оливия?

— Что? — Поворачиваюсь к маме.

— К тебе обращаются, а ты где-то в облаках витаешь.

— Да я услышала ваше имя, мне его повторить нужно?

— Я задал вопрос.

— Отлично, нц, задайте его ещё раз.

— Вы знаете Инессу Карвитову?

— Нет.

— Её тело нашли в прачечной вашего района.

— А, поняла.

— Вспомнили? Вы знакомы?

— Я сказала поняла, а не то, что я знакома с ней.

— Вы знаете, что произошло?

— Её убили если верить новостям по телевизору.

— Верно, а знаете как?

— Нет.

— Она была истощена, будто умирала несколько недель без воды и еды.

— Считаете, что она в прачке голодом себя морила несколько недель?

— Нет, так я не считаю. Вы последняя кто видел её.

— Поэтому меня обвиняют?

— Тебя никто не обвиняет Оливия.

— Тогда зачем я здесь?

— Девушку убили. Это могла быть и ты.

— С чего ею могла быть я?

— Считаешь целью являлась именно она?

— Я считаю? Вы серьезно? Я больше не хожу в эту прачечную даже днем, мне жутко просто зайти туда!

— Хорошо. Куда ты отправилась после того как постирала свои вещи?

— Домой. У нас камеры на каждом углу, не верю, что вы не смотрели записи, — усмехнувшись, откидываюсь на спинку стула.

— Конечно смотрели.

— Тогда к чему…

— Я обязан задать тебе все эти вопросы, — перебил красавчик.

— Ну так я ответила на них?

— Это не всё.

— У нас дети одни дома остались, — встряла тихонечко мама.

— Когда придет адвокат?

— Он не придет, — ответила на мой вопрос она.

— Но ты же сказала, что он едет, разве нет?

— Теперь нет.

— Вы можете ехать домой.

— Серьезно!? — Вскакиваю на ноги.

— Не ты.

— Но как я оставлю Оливию одну?

— Она подозреваемая, но доказательств прямых нет, поэтому пока мы с ней просто беседуем.

— И сколько времени вы будете с ней беседовать?

— Больше шести часов мы не имеем право задерживать её.

— Это если не найдете доказательств, — констатирую факт.

— Верно.

— На самом деле думаете, что это сделала я?

— Я никогда не следую инстинктам или догадкам. Только конкретным и неопровержимым доказательствам.

— Езжай мам, если, что-то случится дома, то ты себя винить будешь, а со мной будет всё хорошо.

— Оливия?

— Обещаю, мам, — провожаю её взглядом.

— Итак.

— Я больше ничего не скажу.

— Что? — Уставился на меня Константин.

— Давайте бесплатного адвоката, который мне положен, тогда продолжим разговор, — закидываю ногу на ногу нагло глядя в глаза мужчины.

— Это при матери ты такая послушная была?

— Я не послушная, вы ошибаетесь и при ней тоже.

— О чём ты?

— Долго будете делать вид, что не узнали меня?

— В смысле, мы встречались раньше?

— Пх, да господи весь город в курсе, а вы нет? С неба упали?

— Что ты несешь?

— Всем плевать кто сделал это на самом деле.

— Почему ты так считаешь?

— Куда ушел тот жирдяй?

— Жирдяй?

— Ага, этот кит, который пол года назад вел моё дело. Там сидит, за стеклом? — Выставляю средний палец направив на зеркало.

— Амьенская?

— Ну раньше была такой. Дошло наконец? Ну всё, можете дальше не искать никого, как и тогда обвините меня в преступлении.

— Какая связь?

— Меня спрашиваете? Пхах, так вы и расскажите какая, мне тоже интересно послушать.

— Я хочу найти реального преступника, поэтому прекрати это делать, — перевернул он страничку каких-то бумаг на столе.

— Что это? — Донимаю человека.

— Это не шутки, в эту минуту настоящий преступник может совершает новое убийство, а ты не хочешь сотрудничать.

— Так вы меня не подозреваете в этом?

— Я не вёл твоё дело пол года назад, но читал материалы.

— Ваш вердикт?

— Никаких весомых улик не было, поэтому твоя вина не доказана.

— Ну а если найдутся, поверите, что это сделала я?

— Что можно было сделать, чтобы автобус взорвался?

— Ну бомбу приволочь, вам ли не знать?

— Не было на месте катастрофы ничего найдено, с собой бы ты тоже ничего не унесла.

— Так и почему обвинили меня?

— Потому что осталась одна в живых? — Не уверено спросил он.

— Это грех получается, что все мертвы, а я нет. Как это получилось?

— Хотелось бы услышать это от тебя.

— Я не знаю, ясно? Я спала в этот дерьмовый