В эту минуту между нами нет недомолвок и непонимания. Мы лежим рядом, пытаемся восстановить дыхание. Муж все еще судорожно прижимается меня к себе, целует нежно в шею.

Он по-прежнему ничего не говорит, но я чувствую нежность в каждом его прикосновении, а это куда важнее слов. Впервые за прошедший день я расслабляюсь. Меня начинает клонить в сон, и я незаметно для себя засыпаю.

Утром меня разбудило солнце, настойчиво заглядывающее в спальню. Я не удивилась, обнаружив, что в комнате кроме меня никого нет. Харальд ушел до того, как я проснулась. Я бы решила, что жаркая ночь мне привиделась, но тело говорило о другом. Мышцы ныли, а на коже остались следы — доказательства страсти мужа.

Готовясь тем днем к выходу, я гадала, каким будут наши отношения на людях. Харальд снова будет холоден со мной или все изменится в лучшую сторону? Что ж, скоро я это узнаю.

Я выкрал ключи Харальда. Это было несложно. Брат слишком беспечен. Он хранит связку на комоде в своих покоях. Я подкупил слугу и велел принести мне ключи, после чего сделал с них слепок и вернул на место.

Всего ключей было три — один из них от спальни Фреи. Ведь она у супругов общая, даром, что Харальд продолжает жить отдельно. Впрочем, спасибо ему за это. Его упрямство мне на руку.

Перед второй близостью с Фреей я волновался не меньше, чем перед первой. На мне снова был амулет для отвода глаз, но даже с ним я сомневался в успехе. Я не знал, как Русалка отреагирует на мой приход. Они с Харальдом в ссоре. Что если она прогонит меня?

Но все прошло идеально. Она приняла меня за брата и была рада мне. Наверное, думала, что Харальд пришел мириться. Я бы отдал все, чтобы стать им. Срезал бы с него кожу и натянул на себя, лишь бы Фрея вот так же пылко меня целовала.

Порой собственные мысли пугали меня. Я определенно помешался на девушке с глазами цвета болота.

Но, когда Фрея прильнула ко мне всем телом, сомнения в правильности моих поступков развеялись. Она того стоила. Она стоила всего.

Я чересчур сильно желал ее. До боли, до искр из глаз, до дрожащих рук. Я нуждался в ней так же остро, как человек нуждается в воздухе. Отберите у него возможность дышать, и он погибнет. Вот так и я загнусь без Фреи. Она мое всё.

Я был раскален до предела. Кажется, дотронься до меня и обожжешься. Но Фрея коснулась без вреда для себя. Все потому, что ее тело тоже пылало. Она хотела меня — с радостью осознал я.

Но счастье длилось недолго, оно превратилось в пепел при мысли, что страсть Фреи направлена на Харальда, а не на меня. Не знаю, как я не завыл от боли, словно дикий зверь на луну.

Я — чудовище. Я наглым образом беру то, что мне не принадлежит. Я хочу Фрею сильнее всего на свете — это слабое, но оправдание. Вот такое я безвольное существо. Но я устал бороться с собой.

Мои руки истосковались по ее телу. Губы соскучились по ее вкусу. Какое же наслаждение снова ощутить эту гамму эмоций! Касаться Фреи, целовать ее и получать в ответ ее отклик.

До чего жаль, что приходится скрываться и не видеть ее. Но тем интереснее изучать друг друга — дотрагиваться в полной темноте, гладить, знакомиться с чужим телом. Еще пара таких ночей, и я смогу высечь фигуру Фреи из мрамора по памяти.

Да, я всерьез думал о продолжении наших встреч. Я слишком увяз в этом сладком обмане, чтобы отказаться от него. Разве что отрубить себе руки, чтобы не тянулись к ней. Выколоть глаза, чтобы не искали ее в толпе. Проткнуть сердце, чтобы не колотилось бешено при встрече с ней. Только так этому можно положить конец.

Фрея окончательно и бесповоротно завладела мной. Она стала дурманом, без которого я уже не мог существовать. Я был зависим от нее. Мне требовались все новые и новые дозы Фрейдис Альдвин. Без них я долго не протяну.

Когда она была подо мной, а я — в ней, все казалось таким правильным. Именно так все должно быть.

Я пил дыхание Фреи мелкими глотками. Не торопился, растягивая удовольствие для нас обоих. Каждое движение ей навстречу наполнено блаженством, каждое движение от нее — маленькая смерть.

Я хотел сказать ей так много. Что она мне нужна, что я схожу с ума. Хотя бы просто прошептать ее имя. Но мне нельзя. Если заговорю, пути назад не будет. Она мгновенно меня узнает.

Я догадываюсь, какой будет ее реакция. Фрея точно не обрадуется подмене. Она не из тех, кто без зазрения совести изменяет мужу. Подобное поведение не вяжется с ее чистотой. А она именно такая — чистая, благородная. Это я сплошная грязь. И прямо сейчас я пачкаю Фрею.

Она проклянет меня, если правда всплывет наружу, и будет права. Я и так уже проклят: заживо варюсь в котле похоти.

Пот градом катился по спине, щекоча кожу. В ушах стоял шум от бешено колотящегося сердца. Спираль наслаждения сжималась. Еще немного и сорвется, выстрелив по телу волной ни с чем не сравнимого удовольствия.

Я двигался все быстрее, пик был близок. Я прижался губами к виску Фреи и прошептал беззвучно:

— Люблю тебя.

Фрея, конечно, ничего не слышала. Ведь я не издал ни звука. Но я больше не мог держать это в себе. С каждым вздохом моя привязанность к ней крепла.

Мои чувства к этой женщине полны отчаяния и боли. Они делают меня уязвимым, они приносят мне страдания, но я ни за что не откажусь от них. Я уже не смогу без Фреи. Эмоции, мысли, сама жизнь — все завязано на ней. Я задыхаюсь в этой агонии чувств. Возможно, однажды они погубят меня, но это будет сладкая смерть. Я с радостью ее приму из рук Фреи.

И вот волна удовольствие унесла нас обоих. С Фреей всегда так — невыносимое животное наслаждение обрушилось на меня подобно цунами. По позвоночнику пробежала судорога, мышцы задрожали от напряжения. Я взорвался, рыча и выгибаясь в пояснице, проникая еще глубже, до самого упора. А после еще долго дрожал от пережитого, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.

С той ночи все и началось. Я словно прыгнул с обрыва и полетел. Мне казалось, что вверх — к небесам. Но, по правде говоря, это было падение. Земля неукоснительно приближалась. Это был вопрос времени, как скоро все рухнет, и я разобьюсь.

Быть с Фреей стало главной моей потребностью. Я мог легко перенести голод и жажду, но не разлуку с Русалкой.

Днем приходилось держаться в стороне. Делать вид, что все как прежде, нас ничего не связывает. Харальд не должен был заподозрить, что я наношу визиты его жене. Если это случится, все пропало. Молчать он не станет.

На мнение самого Харальда и матушки, а также всех прочих, мне было плевать. Я боялся огласки лишь по одной причине — Фрея все узнает и окончательно отвернется от меня. Только это меня и страшило.

Мне было больно на нее смотреть. Больно от желания обладать ею, забрать себе, заклеймить. Страсть сжигает изнутри. Каждый день, каждый час, каждое мгновение я пылаю в этом костре. Когда Фреи нет рядом, он немного затухает, но не гаснет полностью. Стоит ей оказаться рядом, и пламя вспыхивает с новой силой. Я ничего не могу с этим поделать. Моя реакция на Фрею за пределами моей власти.