Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А сейчас ты что читаешь? — спрашиваю ее.
— Ой, сейчас я читаю из списка ЕГЭ по литературе, — девушка брезгливо кривится.
— Куда ты поступаешь?
— Журфак МГУ.
— Вау, я, кажется, первый раз встречаю журналиста.
Она смеется:
— Ну, я еще не журналист, а только мечтаю им стать. А ты куда будешь поступать?
— Юридический. С вузом еще не определился.
— Вот мы и пришли. Добро пожаловать! — Она мне по-доброму улыбается. — Мы находимся по адресу улица Большая Садовая, дом 10. Нам нужно в квартиру № 50.
Мы заходим во вполне обычный жилой подъезд и поднимаемся пешком наверх. Стены полностью исписаны Булгаковскими поклонниками. На одной из них между этажами нарисован кот Бегемот.
— Если что, это жилой дом и жилой подъезд. Музей — это только одна та самая квартира. В остальных тут живут обычные люди. — Тихо говорит Оля, видимо, чтобы не беспокоить местных жильцов.
— Ужас, — я искренне удивляюсь, — как они тут справляются со всем этим? — Я обвожу рукой вокруг.
— Вот-вот, теперь ты понимаешь, почему жители Патриков все время воруют знак и выступают против установки памятника Булгакову?
— Кажется, теперь понимаю.
Музей оказывается открыт. Пока я еще раз внимательно оглядываю разрисованный подъезд, Оля покупает нам обоим билетики.
— Эээй, ты что делаешь! — меня это повергает в шок. — Еще ни одна девушка в моей жизни за меня не платила! — я правда возмущен.
— Тогда я буду твоей первой, — она мне подмигивает и смеется своей двусмысленной шутке. Я смеюсь в ответ, хотя все равно чувствую, что мое мужское самолюбие немного задето.
Музей действительно оказывается обычной квартирой с несколькими комнатами. Ну как обычной. Тут огромные коридоры и потолки явно выше трех метров. Мы проходим в комнату, в которой жил Булгаков. На вид метров 15, два окна с большими подоконниками, коричневый стол, зеркало, стул. Вид открывается на крышу. В принципе, ничего особенного.
Мы проходим в другие комнаты: гостиную, белый зал и синий кабинет. Они меня тоже особо не впечатляют. Только последний выглядит очень «тяжело» из-за темно-синих стен. А вот кухня!.. Кажется, это просто склад хлама. Самовары, чайники, дуршлаки, горшочки, бидоны, гармонь (или баян?) и даже железный утюг. И все это далеко не в единственном экземпляре. У меня появляется ощущение, что весь окружающий нас мусор (а это реально мусор) может рухнуть на голову.
— Вот портрет Аннушки, — Оля показывает мне на черно-белую фотографию, висящую на стене. С него смотрит не просто женщина, а баба. Я бы даже сказал страшная баба.
— Она жутковата.
— Ага, — Оля хихикает, — говорят, она была очень жестокой и била своего внука.
Мы еще бродим какое-то время по квартире и выходим на улицу.
— Куда теперь? — Оля поворачивается ко мне у подъезда.
— Ты не устала?
— Ну так. А ты?
— Я бы где-нибудь перекусил. Не хочешь?
— Давай в какую-нибудь кафешку.
Мы заходим в первую попавшуюся кофейню, и пока я отвлекаюсь на мамин звонок с обеспокоенными вопросами о моем местоположении, Оля уже взяла нам обоим кофе и пончики. Я со страхом кошусь на стол, осознавая, что, кажется, тут самообслуживание, а, значит, Оля уже за все заплатила.
— Чего встал, как столб, Самойлов? Садись пока кофе не остыл.
— Оля, пожалуйста, скажи мне, что ты за это не платила.
— Я за это не платила, Самойлов. Добрый официант сам угостил меня. Сказал, что за красивые глаза.
Я обессиленно опускаюсь на стул напротив нее.
— Я не буду есть.
Девушка закатывает глаза.
— Самойлов, если тебя это утешит, то я ни секунды не сомневаюсь в том, что ты настоящий джентльмен, как в фильмах. Также я ни секунды не сомневаюсь в том, что у тебя найдется тысяча рублей купить кофе и пончики. Теперь тебе полегчало?
— Не очень.
— Ешь давай. Купишь мне потом в школьной столовой что-нибудь, раз ты такой гордый.
— Окей, я буду есть, но будем считать, что это в долг, и я тебе его верну! — я грозно поднимаю в воздухе палец.
— Договорились, — промычала Оля с полным ртом, и я засмеялся.
Мы просидели так, наверное, еще час. О чем мы говорили? Не знаю. Обо всем и ни о чем. Мне давно не было так легко с человеком. Не знаю, чем занимаются ее родители, но, судя потому, что она живет на Патриарших прудах и ходит в одну школу со мной, — они не простые. Вот только в Оле это вообще не чувствуется. Такое ощущение, что она обычная девчонка из соседнего подъезда, с которой ты играешь в прятки и гоняешь по двору на велике.
Я провожаю Олю обратно до дома и, попрощавшись, уезжаю на такси. Это был отличный день, наполненный смехом. Последний раз у меня такой был, наверное, только в Воронеже.
Зайдя в дом в «Золотом ручье», я натыкаюсь в гостиной на сидящих в обнимку Кристину и Егора. Кузнецов уже явно протрезвел, раз Кристина так прильнула к нему всем телом. От вида этой картины у меня перехватывает дыхание, а в сердце будто что-то колет. Что-то очень неприятное и болезненное, чего я раньше никогда не испытывал.
— Всем привет, — первый начинаю я и подхожу к парочке, чтобы пожать Егору руку.
— Здорова, Макс, — он радостно протягивает мне ладонь. — Где ходил целый день?
Я присаживаюсь в кресло рядом с ними.
— Гулял.
— Ммм, — Егор заговорщицки улыбается и подмигивает мне, — кажется, я даже знаю, с кем.
Я закатываю глаза.
— И с кем же?
— С красоткой Олечкой Олейниковой. Да-да, я хоть вчера и напился в стельку, но все же помню, как близко ты ее к себе прижимал в танце.
Я не успеваю ничего ответить, потому что меня перебивает Кристина. Она вспыхивает, как спичка, и резко отстраняется от Егора.
— Как ты ее назвал???
— Ээм… Олечка Олейникова? — весь вид Егора говорит о том, что он пытается быстро сообразить, что он сделал не так.
— Нет, слово перед ее именем. И вообще, с какой еще стати она для тебя Олечка? Ты ей и двух слов ни разу не сказал!
— Эм… перед ее именем? Ты о чем, Кристин?
— Ты назвал ее красоткой! — Морозова фыркнула.
— О Боже, Кристина, мне не кажется? — счастливый Егор тянется к девушке, но она отстраняется, — ты меня ревнуешь? Это же впервые за год наших отношений! Ты не ревновала меня, даже когда мне названивали мои бывшие девушки в твоем присутствии. А тут я назвал пассию Максима красоткой, и ты вспылила. —