Спускаясь по огромным лестницам этого великолепного замка рядом с великим герцогом и чувствуя, что моя рука покоится на его руке, что подол моего платья скользит по покрытым коврами ступеням и что драгоценности на моей груди переливаются от света хрустальных люстр, я подумала, что сейчас как никогда похожа на героиню романа.

Когда мы вышли в большой танцевальный зал — ярко освещенный, сверкающий, с причудливыми украшениями в стиле барокко, — все собравшиеся там люди повернули головы и посмотрели на нас — как будто они только нас двоих и ждали.

Я подумала, что ты сейчас оставишь меня и присоединишься к толпе, уже колыхнувшейся тебе навстречу, — все желали поприветствовать тебя, поболтать с тобой, осыпать тебя знаками внимания… Однако ты, с высокомерным видом проигнорировав эту свою «паству», и дальше вел меня под руку, раздвигая людскую массу, как Моисей раздвинул воды Красного моря, вел до самого центра зала, обозначенного мраморным крестом на полу. Затем по твоему знаку заиграла музыка, ты обхватил меня рукой за талию, и мы с тобой стали танцевать. Вот тут-то я поняла, что именно в этот момент и начался праздник и что я в доставшейся мне роли должна вести себя как-то по-особенному. К счастью для меня, я прочла много литературных произведений, в которых описывались подобные ситуации, и это позволило мне быстро сориентироваться и без особого труда преодолеть свое смущение.

— Итак, ты — юная кузина Исабель, приехавшая из Испании… — прошептал ты мне на ухо, ведя меня в танце. Я ощущала на шее твое дыхание.

Да, девушка из глуши, без единого реала за душой. Девушка, от которой жених сбежал почти перед самым алтарем.

— Теперь, возможно, разочарован уже ты… — предположила я, кокетливо приподняв бровь и загадочно улыбнувшись.

Я прибегала к подобной мимике довольно редко, однако искусно пользовалась ею, когда того требовали обстоятельства.

— А тебе известен хотя бы один мужчина, которого могли бы разочаровать экзотика и красота, воплощенные в одной представительнице прекрасного пола?

— О-о, ты необычайно любезен, мой дорогой кузен!

— Ты не совсем права. Это — не просто любезность, это — искреннее восхищение.

Каждой своей ловкой фразой ты показывал себя истинным мастером в искусстве обольщения. Такого уровня в этом искусстве можно, конечно же, достичь лишь благодаря большому практическому опыту.

— Вполне очевидно, — продолжал ты, — что созревание в течение всех этих лет под солнцем Испании привело к появлению плода, достойного стать украшением самого отменного урожая, — плода, из которого получается только самое лучшее вино. А я большой любитель хорошего вина — вина крепкого, но при этом очень приятного на вкус. Нет ничего лучшего, чем выпить такого вина столько, чтобы опьянеть до чертиков.

— Возможно… Однако чтобы узнать, действительно ли вино хорошее, его нужно попробовать.

Я, как мне показалось, и сама не поверила, что я сказала это тебе. Ты слегка отстранился от меня, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.

— Я горю желанием это сделать.

Я демонстративно потупила глаза, демонстрируя тем самым, что не могу выдержать твоего взгляда. Как я и подозревала, ты в общении в женщинами особой стыдливостью не отличался. Ты, явно довольный своими «маневрами», наверняка внутренне ликовал, чувствуя, как сильно у меня колотится сердце — может, из-за быстрых движений танца, а может, и из-за близости к тебе. Ты, наверное, считал себя в этот момент титаном, который одержал победу, сведя на нет все мои усилия, направленные на то, чтобы с честью отбиться от твоих хитроумных домогательств, на которые ни одна здравомыслящая женщина не захотела бы ответить отказом. И уж тем более не захотела бы ответить на них отказом я, ведь, хотя я и пыталась показать безразличие, что приличествовало любой барышне в любом уголке мира, я была всего лишь девушкой из захолустного городишка, с которой опытный донжуан с поразительной легкостью сорвал бы маску равнодушия. Мой смущенный взгляд и стыдливый румянец наглядно показали тебе, что я ничем не отличаюсь от всех остальных девушек.

Дальнейшее наше общение с тобой грозило перерасти в занятную игру — игру обольщения, увлекательность которой зависит от того, с кем в нее играешь.

— А-а, Исабель! Я вас искал, — сказал герцог Алоис, беря меня за руку и отводя в сторону от группы беседующих людей, к которой я присоединилась, чтобы отдохнуть между танцами. — Надеюсь, вы позволите представить вас человеку, которому очень хочется с вами познакомиться. Я рассказал ему о вас и о ваших злоключениях…

Он подвел меня к пожилому мужчине, с рассеянным видом бродившего по залу, держа в руке тарелку, на которой остались одни лишь жалкие объедки. Мужчина этот был высоким, дородным, с жиденькими седыми волосами. На его круглом толстощеком лице выделялись маленькие лукавые глаза и усы с кончиками, искусно закрученными — в соответствии с требованиями нынешней моды — вверх.

— Борис, эта барышня — та самая девушка, о которой я тебе рассказывал. Исабель де Альсасуа, маркиза де Виламар. Исабель, позвольте представить вам весьма незаурядного человека — Бориса Ильяновича.

— Очень приятно с вами познакомиться, маркиза, — сказал Ильянович, целуя мою руку.

Он говорил по-испански с сильным акцентом, но, тем не менее, у него был такой самоуверенный вид, как будто он свободно владел этим языком.

— Мне тоже очень приятно, господин Ильянович, — ответила я.

— Нет-нет, зовите меня Борис. Это хотя и короткое, но очень емкое имя — такое же емкое, как и я сам, — сказал мой новый знакомый, звучно хлопая по своему объемистому животу.

— В таком случае вы можете звать меня Исабель. Это имя, возможно, не очень емкое, но оно мне нравится больше, чем обращение «маркиза».

— А-а, Исабель! Замечательно. Красивое имя для красивой девушки. Темные глаза, смуглая кожа — ну прямо юная цыганка! — воскликнул Ильянович, сопровождая свои слова выразительной жестикуляцией, — так он делал каждый раз, когда что-нибудь говорил.

— Ну, а теперь, раз я вас познакомил, пойду поищу даму, которая согласилась бы со мной потанцевать, — вмешался в наш разговор Алоис. — Будьте осторожны, Исабель, человек, которого вы перед собой видите, — настоящий донжуан.

— Не обращайте внимания на его слова, — посмеиваясь, сказал Борис, когда мы остались с ним вдвоем. — Не бывает донжуанов с таким брюхом, как у меня, и такого, как я, возраста. Великие ловеласы имеют склонность умирать молодыми.

Я улыбнулась этой его реплике — отчасти потому, что она и вправду показалась мне забавной, а отчасти из вежливости.

— Я уверена, что не бывает и донжуанов, которые обладали бы таким же остроумием, каким обладаете вы.

— Очень любезно с вашей стороны. А вы не хотели бы составить компанию этому остроумному толстячку и сходить с ним чего-нибудь поесть?

Далеко не один раз праздные дамочки и бессовестные хроникеры светской жизни критиковали твою матушку за то, что она стала использовать на организуемых ею празднествах нечто такое, что они считали проявлением экстравагантности и величайшей бестактности по отношению к гостям, — столы самообслуживания. Однако подобные упреки никогда не вызывали у великой герцогини даже малейших эмоций. Ты и сам знаешь, что хроники светской жизни ее лишь забавляли — а особенно те из них, в которых ее поливали грязью. Поэтому в этот вечер — как и во многие другие вечера — она распорядилась расставить по залу столы самообслуживания со всевозможными яствами, чтобы неутомимые танцоры могли при необходимости подкрепиться. Тем же, кого мучила жажда, официанты подносили напитки.