– Не знаю.

– Ты оставишь мне свой номер?

– Не думаю.

– Позвонишь, если оставлю свой?

– Не уверен.

– Странный ты какой-то…

Не странный – просто раб. И все пустое. Еще и теперь, когда они постоянно сотрудничали с Ланой, Марио окончательно потерял иллюзию свободы и независимости – вдруг ей приспичит работать ночью? Вдруг примчится с самого утра, когда он еще будет в постели с незнакомкой? И вроде бы ничего страшного, вот только чужое настроение – штука тонкая, а свое еще тоньше, и его ни в коем случае нельзя афишировать.

А оно – настроение в эту самую минуту – сливалось вниз, как дождевая вода по водосточным трубам. Люди бурлили жизнью, фонтанировали эмоциями, смеялись. Люди читали рекламные проспекты, выбирали направление для экскурсий, волновались, смогут ли утрамбовать накупленное добро в чемоданы, – люди жили и не боялись. Пока Марио сидел дома, он почти всего этого не видел, имел возможность отвлечься книгой, побыть в тишине, забыться. Если накрывала безнадега, шел в клуб и разбивал в кровь кулаки. Злость – она такая – всегда требует крови. И плевать, своей или чужой.

А теперь даже путь в клуб был ему заказан. Если вернется домой с разбитым лицом, как будет объяснять Лане? Ее нельзя пугать и нельзя настораживать – вдруг заподозрит неладное или растеряет фокус? Вдруг в следующий раз не «погрузится»?

Жаркий шумный полдень почему-то наводил на мысли о бессмысленности существования. Время утекало. Марио брел по расчерченному тенью пальм бульвару, бороздил взглядом урны, клумбы, жмущиеся друг к другу мопеды и думал о том, что больше не успеет, наверное, прогулять по волнам любимую яхту. Не посидит на безымянном острове, не соорудит в закатном свете костерок, не приладит на углях шипящую решетку-гриль с кусочками сочной рыбы…

Взгляд на часы показал, что гуляет он всего двенадцать минут, а Лана будет мерить одежду, возможно, три часа. Шанс на то, что она купит первую попавшуюся юбку и на этом остановится, был минимальным.

Мо, стиснув зубы, шагал вперед.

Улица давила не только толпой, но и жарой, от которой не было спасения даже в мелких лавках, и спустя час Марио вернулся в «Амфору». Отыскал свободное местечко в первом попавшемся кафе, заказал минеральную воду с мятой, принялся читать забытый кем-то на столике журнал «Покупай-ка. Скидки месяца». У бара работал телевизор; вещал, как назло, пятьдесят третий канал – нетипичный для кафетериев – «бизнес-новости»:

– …с тех пор как бывший владелец – Марио Кассар – удалился от дел, какой вы видите намечающуюся тенденцию предложения-сбыта? Настроен ли нынешний рынок на покупку дорогостоящих морских транспортных средств?

– Более чем настроен.

Отвечал Линкольн Дули – тот самый хмырь-миллионер, с которым Мо три месяца назад, скрепя сердце, подписал контракт о временной передаче прав на собственность. Временной, потому что Мо, быть может, собирался вернуться. Однако так не думал Дули.

– Новый управляющий, которого мы наняли, имеет огромный список достижений и побед в бизнес-ареале, это Хью Томсон…

Хью Томсон… Бизнес-ареал…

Хью – напыщенный засранец с огромным гонором, мелким талантом и таким же мелким, судя по огромным амбициям, членом. А «бизнес-ареал» – что за сраное выражение, призванное произвести впечатления на необразованную публику?

Марио, злой, как черт, резко поднялся из-за стола. Бросил на стол пару монет, не стал дожидаться воду, махнул официанту, чтобы тот «не парился» и вывернул из стилизованного под плетень ограждения. Размашисто и быстро зашагал к эскалатору – туда, где ранее приметил «Пиксель» – магазин фототоваров. Этим утром Лана улыбнулась блинчикам. Улыбнется ли она, если он купит ей камеру?

До «Пикселя» он не дошел. Вдруг совершенно случайно увидел сквозь прозрачную витрину стоящую перед высоким зеркалом Лану – Лану в воздушно-розовом платье с пояском и в туфлях на тонкой шпильке. А после разглядел выражение неуверенности на ее лице.

– Вам очень идет! Посмотрите, как подчеркивает талию, грудь… Девушка, у вас отличная фигура.

– Мне кажется, цвет…

– Цвет удивительно нежный – тренд этого сезона.

Сквозь раскрытые проймы входа голоса доносились отчетливо.

Покупательницу обхаживали сразу две продавщицы – науськанные убеждать тигрицы. «Жертва» должна купить, должна осознать, что она неотразима в чем угодно – хоть в ужасно неудобных леггинсах, хоть в шортах на толстых ляжках.

Но платье Лане шло, и Мо, сам не зная, для чего, вдруг завернул внутрь. Остановился позади своей знакомой, обласкал взглядом точеную фигурку – стройные ножки, округлые бедра, белокурые волосы – и мягко произнес:

– Тебе идет.

– Правда?

Лана ему обрадовалась – он спас ее от неуверенности.

– А цвет?

Продавщицы, почуяв присутствие хищника куда более влиятельного, нежели они сами, тактично отступили, притихли.

– Цвет исключительно для блондинок.

Щеки у отражения в зеркале смущенно расцвели, сделались в тон платью.

– Думаешь, стоит купить?

– Стоит. В таком хоть днем на прогулку, хоть вечером в бар. А если заколешь волосы…

И Лана, не дослушав и стоя спиной к Марио, ловко скрутила белокурую копну в жгут, приподняла, застыла в позе статуи, держащей на голове кувшин.

– Так хорошо?

Он не слышал слов. Он вдруг увидел на ее шее то, от чего в его сознании тяжелой стремительной портьерой пала алая пелена, – татуировку в виде змеи.

Дальше он себя не осознавал. Стоя уже в примерочной, прижимал ее затылком к хлипкой стенке и сжимал пальцы на тонкой шее с пульсирующей жилкой. Хрипел, тряс Лану так, что затылок последней стучал о перегородку кабинки:

– Я ведь знал, жопой чувствовал, что они пришлют еще одну. Суку! Но чтобы ТЫ?! Серпента… я ведь верил…

Девчонка задыхалась – не то от нервов, не то не хватало воздуха – Мо едва контролировал захват. В его воображении неслись чередой страшные картины: умирающий друг, визг обезумевшей Кэти, удар локтями по ее ребрам, падение, глухой звук падающего на пол тела…

– Когда ты собиралась свершить правосудие, когда?! – шипел он гневно, ощущая грохот молота в висках: – Ведь уже подобралась… Я – идиот, думал, что совпадение… У тебя ведь тоже есть шприц?

При этих словах в глазах напротив мелькнула паника, и Марио нырнул в бурлящую пучину ярости.

– Стерва! Убийца…

– Я… не… – она пыталась ему что-то сказать, выдавливала из себя хрюканье-всхлипы. – Я ничего… не помню…

– Не помнишь? Какая жалость. Забыла, что нужно приложить к татушке пальцы, чтобы вспомнить? Ведь вы так переносите с собой закрытую информацию. Думаешь, я не знаю? Я все узнал…