– Я рад, что вы пришли, мистер Лэнг, – сказал Вульф. Я вежливо кивнул. – Вы знакомы с моей дочерью?

Я перевел глаза на Сару: та хмурилась, уткнувшись взглядом в салфетку. Даже ее салфетка выглядела элегантнее всех прочих салфеток.

– Да, разумеется, – ответил я. – Дайте-ка подумать. Уимблдон? Аскотт? Свадьба Дика Кавендиша? Ах да, вспомнил. Через дуло пистолета – вот где мы виделись последний раз. Как приятно встретить вас снова.

Это предполагалось как дружеская ремарка, почти что шутка, но Сара даже не взглянула в мою сторону, и так получилось, что мой юмор обернулся наездом. Надо было просто заткнуться, сидеть и улыбаться. Сара поправила приборы на столе.

– Мистер Лэнг, – сказала она, – я пришла сюда по просьбе отца. Это он предложил мне извиниться перед вами. Но не потому, что я сделала что-то дурное, а потому, что вы получили ранение, получать которое не должны были. За это я и прошу у вас прощения.

Мы с Вульфом ждали продолжения, но, видимо, на данный момент это было все. Сара сидела напротив меня, перебирая содержимое своей сумочки в поисках повода не смотреть мне в глаза. Судя по всему, поводов набралось прилично, что было довольно странно, так как сумочка была крошечная.

Вульф жестом подозвал официанта и повернулся ко мне:

– С меню уже успели ознакомиться?

– Мельком, – ответил я. – Мне сообщили, что все, что можно заказать, просто божественно.

Подошел официант. Вульф слегка ослабил узел галстука.

– Два мартини, очень сухих, и…

Он посмотрел на меня. Я вежливо кивнул:

– Водка-мартини. Чрезвычайно сухой. Если есть, можно даже порошковый.

Официант удалился. Сара принялась осматриваться по сторонам с таким видом, будто ей уже все здесь наскучило. Жилки на ее шее умиляли.

– Итак, Томас, – начал Вульф. – Ничего, если я буду называть вас Томасом?

– Ничего, – ответил я. – Это все-таки мое имя как-никак.

– Вот и хорошо. Томас. Прежде всего, как ваше плечо?

– Нормально. (Он вздохнул с облегчением.) Гораздо лучше, чем подмышка, куда, собственно, меня и подстрелили.

Наконец, наконец-то – господи, как же долго пришлось ждать! – она повернула голову и посмотрела на меня. Взгляд ее был значительно мягче, чем притворялось все остальное. Она слегка наклонила голову, и голос ее прозвучал низко и чуть надреснуто:

– Я же попросила прощения.

Мне отчаянно хотелось сказать что-нибудь в ответ, что-нибудь приятное и ласковое, но в голове звенела сплошная пустота. За столом повисла неловкая пауза, которая запросто могла перерасти в злобное раздражение, не улыбнись Сара немедленно. Но Сара улыбнулась, и будто галлоны крови разом забурлили у меня в ушах, сметая все на своем пути и опадая грохочущей волной. Я улыбнулся в ответ, и мы еще долго смотрели друг другу в глаза.

– Нужно, наверное, сказать, что все могло кончиться гораздо хуже, – добавила она.

– Еще как могло, – обрадовался я. – Будь я подмышечной топ-моделью, как пить дать остался бы без работы на несколько месяцев.

На этот раз она рассмеялась, по-настоящему рассмеялась, и я почувствовал себя так, словно только что отхватил все до одной олимпийские медали, отлитые со времен древних греков.

Начали мы с супа – кстати, очень вкусного, – его подали в лоханках размером примерно с мою квартиру. Беседа текла исключительно светская. Как оказалось, Вульф тоже помешан на скачках, и днем я как раз смотрел тот забег в Донкастере, где участвовала одна из его лошадок. Так что мы немного поболтали о скачках и ипподромах. К тому времени, когда настала очередь второй перемены, мы как раз наносили завершающие штрихи к изящно закругленной трехминутке на тему непредсказуемости английского климата. Отправив в рот кусочек чего-то подливо-мясистого, Вульф промокнул губы салфеткой.

– Итак, Томас. Я полагаю, вам не терпится задать мне пару-другую вопросов?

– Признаться, да. – Я в свою очередь тоже промокнул губы. – Ужасно не хочется быть предсказуемым, но какого хрена вы вообще вытворяете?!

Было слышно, как за соседним столом дружно втянули воздух, но Вульф даже бровью не повел. Как, впрочем, и Сара.

– Что ж, вопрос вполне резонный. Во-первых, что бы вам там ни наговорили ваши «оборонщики», к наркотикам я не имею ни малейшего отношения. Повторяю: ни малейшего. Ну разве что к пенициллину – принимал когда-то внутримышечно. Вот и все. Точка.

Нет, не все. Это не очень правильно. Даже очень не правильно. Сказав «точка», ты этой самой точкой не подтвердишь неоспоримость своих слов.

– Вы уж простите мой типично британский цинизм, но вам не кажется, что мы имеем здесь дело с ситуацией из разряда «я так и знал, что вы это скажете»?

Сара сердито посмотрела на меня, и я вдруг понял, что несколько перебрал. Но тут же подумал: «Да какого черта?! Красивые сухожилия или некрасивые, но мне позарез нужно расставить все по своим местам».

– Прошу прощения, что поднимаю вопрос еще до того, как вы успели начать, – продолжил я, – но я полагал, что мы здесь для того, чтобы поговорить начистоту. Вот я и говорю начистоту.

Вульф отправил в рот очередную порцию и уставился в свою тарелку. Я даже не сразу сообразил, что он предоставил ответ Саре.

– Томас, – сказала она. Я повернулся и посмотрел ей в глаза. Они были большими и круглыми и, казалось, занимали собой всю вселенную, от одного ее конца до другого. – Когда-то у меня был брат. Майкл. На четыре года старше меня. Ни хрена себе! Был.

– Майкл умер, даже не успев закончить первый семестр в Бейтсе. Амфетамины, таблетки, героин. Ему было всего двадцать.

Она замолчала. Я должен был что-то сказать. Что-нибудь. Все что угодно.

– Мне очень жаль.

Ну а что тут еще скажешь? Круто? Передай соль, пожалуйста? Я почувствовал, что невольно наклоняюсь к столу, словно стараясь слиться с их горем. Бесполезно. В таких делах ты всегда посторонний.

– Я рассказываю это вам лишь по одной причине. Чтобы вы поняли, что утверждать, будто мой отец… – она перевела взгляд на Вульфа, но он так и не поднял головы, – занимается наркобизнесом, все равно что утверждать, будто он каждый день летает на Луну. Я ручаюсь за него жизнью. Вот и все.

Точка.

Какое-то время ни он, ни она не смотрели ни на меня, ни друг на друга.

– Мне очень жаль, – повторил я еще раз. – Честное слово.

Так вот мы и сидели еще некоторое время: эдакая кабинка тишины посреди ресторанного гвалта. Пока Вульф вдруг не включил улыбку, сразу став каким-то неестественно оживленным.

– Спасибо, Томас. Ладно, чего уж там. Сделанного все равно не воротишь. Для нас с Сарой все это уже в прошлом. Итак, вы хотите узнать, почему я попросил вас убить меня?