Под самый конец я вспомнил тоже важную вещь, и предложил наградить медалями "За отличную службу" третьей степени командующего флотилией, базирующейся на Роксане и командующего гарнизоном. С формулировкой "за умелые и согласованные действия перед лицом потенциальной угрозы". Никто, в общем, не возражал.

А Фоку я уже деньгами премировал. Сам.

* * *

— Готово? — спросил я у замученной Анжелы, выходя из кабины связи. Дежурство у девочки выдалось сложное, ничего не скажешь.

— Да, синклитик.

— Ну и славно. Сейчас быстро пишемся, и ты иди, отдохни немного. Не пропадет секретариат без тебя какое-то время. Только подведи мне глаза, самую малость.

Мы проследовали в мой кабинет, я сел в кресло, улыбнулся давно отрепетированной для судов усталой, но мудрой улыбкой, глядя прямо в объектив телекамеры, и произнес:

— Дорогие сограждане. Жители Роксаны. Земляки. Я счастлив сообщить вам всем, что к нам, с миссией мира и доброй воли, прибыли наши друзья из республики Каракорум…

Десять минут спустя я влетел к визажисту, плюхнулся в кресло и, глянув на него несколько иронично, сказал:

— Наводи парадный макияж, только особо в творчество не вдавайся. Сверхзадача: я должен выглядеть практически как обычно, но чтоб при этом от меня за версту несло педиковатым. Времени у нас на все про всё — полчаса. Понял, пра-ативный?

* * *

Брови у флигель-адъютантов и Доместика Схол, когда я вошел в приемную, неудержимо поползли куда-то к затылку.

— Пампусечки мои, я в себя не влюблен, а только нравлюсь. — сделав это глубокомысленное замечание, я сходил в кабинет, принес бутылку вискаря, и строго приказал: — Всем прополоскать рот, но не глотать. Пусть эта рожа думает, что мы все под шафэ.

И сам подал пример — прямо из горла.

— Так, идти нам метров сто пятьдесят. — сказал я, когда с процедурой парфюмеризации ротовых полостей было покончено. — Сразу становимся в боевую фалангу. Я, ясен пень, в центре. Рома слева, Дима справа, Анжела слева с краю, соответственно, на правом фланге уважаемый Юстиниан. Центр идет развязной походкой. И-и-и, раз… Стоп. Парни, ближе. Еще ближе. Дима, ты что, не хочешь убедить нойона в том, что мы любовники?

— Честно говоря — не очень. — пробормотал он. — Но раз надо…

— Вот именно, что надо. Еще раз шагаем. И-и-и, раз!.. Да ёб вашу мать! Ну кто так ходит с теми, с кем остальное время спит — на пионэрской дистанции? — я сгреб парней за талии и прижал к себе. Ромка дернулся и покраснел, Дима закашлялся. — Вот так и пойдем. И-и-и, раз! Развязней, сексом мы с вами трахаемся — не забывать. Ну вот, уже что-то. Двигаемся плавнее, никто вас за жопу щупать не собирается. Ну, пошли.

Всю дорогу пришлось им анекдоты рассказывать. Под конец вроде слегка расслабились — даже Роман, который всю дорогу пытался изображать бойца из армии Урфина Джюса. Выглядел он в конце пути, кстати, весьма порнографически — некоторая розоватость со щек его все же не сошла, а губы он по дороге искусал так, что ослу понятно — прям перед тем как встречать делегацию, я его поцеловал. Какие тут еще выводы сделаешь?

Дмитрий, тот вообще вошел в роль и в тот момент, когда мы подошли к залу для парадного приема делегаций, смог изобразить пошлый и недвусмысленный взгляд в мой адрес. Двери растворились, и мы, одновременно с делегацией Каракорума, шествующей с противоположного конца, вступили в зал.

Увидав нас Костя дернулся, словно бежать надумал, я же, изобразив самую лучезарную улыбку, отпустил наконец бедняг-секретарей, и раскинув руки в широком приветствии, словно собираясь обнять гостя, двинулся навстречу Денецкому. У того, в свою очередь, дернулась щека.

— Дорогой темник, — воскликнул я, — нет сил описать ту радость, которую я испытываю встречая вас на Роксане!

У несчастного нойона начал нервически подергиваться еще и левый глазик, а руки непроизвольно в кулаки сжались.

И в этот момент из-за строя почетного караула вылетели цыгане с медведем. Косолапый тащил поднос с двухсотграммовой рюмкой водки, полной до краев, а цыгане… Что ж, они играли, плясали… И, разумеется, пели:

За дружеской беседой,

Коль пир идет кругом,

Примеру дедов следуя,

Мы песню вам споем.

И с ней отрадней дышится,

Всё станет веселей,

И в этой песне слышится

Нам отклик жизни всей.

Хор наш поет припев любимый,

Вина полились рекой,

К нам приехал наш любимый

Константин Денецкий, дорогой!

Мишка доковылял до остолбеневшего от изумления посла (Туменчи-нукер потянулся к кобуре — пустой, разумеется), а вокруг Кости, хороводясь, пританцовывая, кружились несколько цыганок, и неслось:

Выпей, выпей, выпей,

Выпей, выпей, выпей,

Выпей, выпей, выпей,

Пей до дна, пей до дна,

Пей до дна, пей до дна,

Пей до дна, пей до дна…

Видно было, что посол в замешательстве. Однако, либо старая закалка его не подвела (мы примерно ровесники с ним — Made in USSR), либо приблизившийся с распростертыми объятьями на опасно близкую дистанцию я подтолкнул его к участию в творящейся вакханалии. Повернувшись ко мне чуть бочком он ухватил с медвежачьего подноса рюмку, и, под одобрительные "пей до дна" выцедил ее мелкими глоточками.

Силен, зараза! И продуман еще тот — пока он пил, мне, дабы не выглядеть дурачком, руки пришлось опустить. Зато, когда он выдохнул, поставил рюмку на поднос, и пренебрежительно отмахнулся от предложенного соленого огурчика, ничто не мешало мне поаплодировать ему наравне с цыганами.

— Досточтимый темник Денецкий! — обратился я к нему. — От имени всего народа Бизантия выражаю вам самую искреннюю радость от вашего визита.

— Благодарю, синклитик Киндяшков. — попыток приблизиться я не делал, так что Костя расслабился малость. — Со своей стороны позвольте выразить мое восхищение столь радушным приемом, — он покосился на все еще стоящего рядом медведя. Миша благодушно оскалился. — и представить вам моих спутников.

Представил. Я представил своих. Представляя Ромку и Диму чуть придыхал — самую малость, чтоб не переборщить. Но Ромарио все равно начал розоветь.

Нет, однозначно, заканчиваем с этим Игом пузатым, беру парня за шкирку и едем к блядям! Куда это годится-то?

Впрочем, учитывая то, как нойон от такого знакомства начал непроизвольно ежиться, видимо мы не спалились. Ну, по крайней мере — не по полной.

— Весьма рад знакомству, почтенные. — промямлил Денецкий. — Синклитик, не стоит ли нам пройти в зал переговоров.

— Да ни в коем случае! Это же будет грубейшее нарушение наших культурных традиций и законов гостеприимства. — возмутился я. Правда, возмутился — жрать было охота. А то время уже девять утра, а у меня с вечера ни маковой росинки не было. — Сейчас, досточтимый, пир!