– Потому что жизнь непредсказуемая, – вздохнул Емеля. – Никакие расчеты не действуют. Планируем одно, делаем другое, а получается в конце концов что-то третье.

– Все-таки ты философ, – улыбнулась Галка. – Как Марк Туллий Цицерон. Кстати, философствовать можно и у меня дома. А то родители в окно на нас смотрят, как на двух кошек.

«Почему это кошек? – подумал Емеля. – Меня-то уж могла бы и котом обозвать. Но вообще-то неприятно под чужим взглядом тут торчать».

Они пошли по дорожке, выложенной разноцветными камушками. Таких Емеля не встречал ни на берегу Москвы-реки, ни даже в парке Архангельское. Но что там камушки! Он поднял глаза и застыл посреди дорожки. Ему показалось, что он попал в девятнадцатый век. Он увидел настоящий старинный особняк с колоннами. Но этот дом, в отличие от всех старинных особняков, которые приходилось видеть Емеле, был не обветшалый и не облезлый – он сверкал свежей краской, сиял окнами и белел колоннами.

– Ничего себе! – восхитился Емеля.

– Не обращай внимания… – пробормотала Галка. – Просто только что ремонт закончился. А с другой стороны все еще полуразрушенное. Мне там, кстати, больше нравится. Мама говорит, что я беспорядок больше люблю.

– Почему же не обращать внимания? – не согласился Емеля. – Красота для того и существует, чтобы на нее внимание обращать. – И он посмотрел на Галку.

Она почему-то смутилась и побежала по дорожке, крича:

– Мама, папа, а вот и Емеля!

– Ты даже не представляешь, как мы обрадовались твоему имени, – сказала Галкина мама, подходя к ребятам. – Здравствуй, Емеля!

Она была очень похожа на Галку.

– Здравствуйте. А почему вы обрадовались моему имени? Честно говоря, я сам ему не рад. Представляете, сколько плоских шуток мне приходится выдерживать?

– Представляем. – К ребятам и Галкиной маме подошел папа. – Но на этот раз твое имя действительно волшебным оказалось. Правда, исполнилось не твое, а наше желание. Мы все время хотели, чтоб Галка хоть с кем-нибудь подружилась. Чтобы ей интересно было. Она же ни с кем из наших знакомых детей не дружит. Ведь это для подростка ненормально, по-моему. Я уж для нее что только не выдумываю, всякие развлечения, а она скучает и скучает. А тут вдруг получается как в сказке: ты ее, как Царевну-Несмеяну, развеселил.

Емеле не понравилось это сравнение.

«Жениться я, что ли, на ней собрался?» – подумал он.

К счастью, в разговор вмешалась мама. Наверное, заметив, что папины слова о Царевне-Несмеяне не очень-то уместны, она пригласила:

– Ты, Галя, покажи пока Емеле дом, а через полчаса будем обедать.

Емеля, тараща глаза, поднимался вслед за Галкой по широкой старинной лестнице наверх, точно в музее или в театре. Пространства вокруг было столько, что хоть воздушного змея запускай. Здесь можно было бы кататься на роликах, самокате или велосипеде, если бы паркет не был таким красивым. Но жалко было поцарапать такие старинные узоры самыми обыкновенными роликами.

Лестница скрипела под ногами как живая. Казалось, каждая ее ступенька говорит на своем языке. А Емеля как раз любил всякие непривычные живые звуки – шум ветра в кронах деревьев, крики дельфинов на Черном море, скрип старинной лестницы.

По бокам лестницы стояли каменные фигуры каких-то зверей, которые можно было рассматривать часами – до того они были необычные. Но больше всего Емеле понравились бронзовые дверные защелки и шпингалеты. На них были видны клейма старых мастеров.

– А где можно в наше время найти такие дверные ручки? – спросил он.

– Странно, ты спросил то же самое, что и все гости, которые сюда приходят, – улыбнулась Галка.

– Почему же странно? – пожал плечами Емеля. – Я тоже пришел в гости, вот и спросил.

– Потому странно, что ты не такой, как все гости, – смутилась она. И поспешила добавить: – Ручки здесь всегда были. Только, представляешь, они были краской замазаны. За сто лет их красили, наверное, раз десять. Папа догадался, что они старинные, и отреставрировал их.

– Молодец! – похвалил Галкиного папу Емеля.

– Это у него увлечение такое, – пояснила Галка. – Он обожает старинные вещи и любит всякие истории про них. Если хочешь, можешь посмотреть, как здесь до ремонта было.

– На фотографии, что ли?

– Нет, в другой половине дома. Там еще ничего не сделано – полная разруха.

Ребята прошли по анфиладе комнат и, как в сказке или компьютерной игре, открыв очередную дверь, оказались словно бы в другом мире. Потолки были в потеках, старые обои клочьями свисали со стен, лепнина была замазана известкой.

– Правда, здесь лучше? – спросила Галка. – Представляешь, здесь сто лет назад была гостиная. А вот это, видишь, не камин, а фонтан. Правда, не такой, как где-нибудь в Петергофе или в Версале, но зато прямо в комнате. Когда его отремонтируют, интересно будет.

– Теперь я понимаю, почему в книгах пишут «разговор журчал», – сказал Емеля. – Может быть, во всех старинных гостиных было принято делать маленькие фонтанчики и под них вести беседу?

Тут издалека, как будто в лесу, раздался голос Галкиной мамы:

– Дети, обедать!

Емеля вздохнул. Хоть он и имел представление о правилах поведения за столом, но выполнять их со всей тщательностью считал излишним. Да и тренировки у него не было. Если мама иногда заставляла его дома есть с ножом, то он сначала резал котлету на много кусочков, а потом привычно орудовал вилкой, которую держал не в левой, как положено, а в правой руке.

Но, к счастью, на второе было не мясо, а какие-то запеченные в тесте мелкие штучки, вроде рыбы. Все ели их без ножей, просто вилками.

– Это вы готовили? – спросил Емеля Галкину маму. – Очень вкусно.

– Спасибо, ты очень воспитанный мальчик! – умилилась она. – Да, готовила я. Это мидии и морские гребешки. Вообще-то я не очень умелая кулинарка, но готовить их очень просто – разогреть в микроволновке, и все.

За десертом – мороженым с фруктами – Галкин папа спросил:

– Красивый у нас дом, правда?

– Папа!.. – воскликнула Галка. – Разве можно так спрашивать?

– А что такого я спросил? – смутился папа.

– Я и сам хотел об этом сказать, – кивнул Емеля. – Очень красивый дом. Хорошо, что вы все здесь восстанавливаете, а не строите что-нибудь современное и обыкновенное. Это ведь неинтересно.

Галкин папа чуть не подпрыгнул на стуле. Видно было, что эта тема его волнует.

– Вот именно! – воскликнул он. – Я ведь как думаю: не зря люди веками учились дома строить. Это не тяп-ляп и готово! А некоторые думают, что старинные дома надо или разрушать, или, в крайнем случае, одну только коробку от них оставлять. В этом деле каждый гвоздик значение имеет. Чужой труд уважать надо, даже если он сто лет назад пользу приносил.