«Очень любопытно!»

Возбужденный, Артем зашагал по немноголюдным улицам спального района и вышел к гипермаркету. На парковке, в пиццерии на первом этаже – шаром покати. Официантка принесла меню, он заказал большую пиццу и пепси. Желудок заурчал.

– Прием, прием.

– Здорово, Бромище.

– Здорово, Артемий. Нашел Галаса?

– Не просто нашел. Во-первых, он как новенький, не считая пары сколов. Во-вторых, я был прав.

– Нет…

– Да! Лови пруфы. – Он скинул другу фотографии. Через минуту из динамиков полетела восторженная нецензурщина.

– Медуза? Реально? Охренеть! Он точно был гением! Это круче, чем Октавио Окампо! Эх, жаль, глаза потерялись.

– Она скоро вся потеряется. В здании ремонт. К гадалке не ходи, откроют сетевой магазин или отделение «Новой почты».

– Будем бить в набат! Писать в министерство культуры! Сегодня же набросаю письмо.

– Ты их знаешь. Отмахнутся: совок, сносите к чертям.

– Но мы попытаемся хотя бы. Медуза! Охренеть!

Когда Бром отключился, Артем увеличил фотографию панно. Нет, на дисплее смартфона Медуза Галаса не производила того впечатления, какое производила воочию. Фото передавало мастерство художника, но не злобу горгоны.

– Сфоткали наш кинотеатр? – это официантка принесла деревянный поднос с пахнущим круглым блином и бесцеремонно заглянула в телефон посетителя. Брюнетка с надутыми вульгарными губищами и приклеенными ресницами.

– Видели? – Артем повернул к официантке экран.

– Конечно, видела. В детстве. Я тут с рождения живу.

«В детстве», – зацепился Артем за фразу. «В детстве» – не потому, что, повзрослев, она перестала ходить в кино. Просто выросла, а иллюзия рассчитана на детский рост. Если, конечно, не приседать. Галас создал монстра для идущих по аллее детей.

– Знаете, кто это? – спросила официантка. В бутылочке пепси шипели пузырьки.

– Кто?

– Медуза горгона из сказки. От ее взгляда люди каменели. Мы с девочками друг друга пугали разными историями.

– Какими историями?

– Про детей, которые превратились в камень. Однажды у меня затекла нога, и я испугалась, что становлюсь каменной.

– А в вашем детстве, – спросил Артем, – у Медузы были глаза?

– Были, – поразмыслив, сказала официантка. – Ох и страшные.

Слопав половину пиццы и утолив голод, Артем набрал номер, предоставленный сторожем Вадиком. Ответили после пятого гудка. Голос был глухим, далеким.

– Слушаю.

– Здравствуйте, – взбодрился Артем. – Мне ваш телефон дали в «Знаменосце». Мы с друзьями боремся за сохранение советской мозаики. Говорят, вы собирали панно с Медузой и флагами и лично знали художника.

– Допустим, – буркнул Иван Борисович.

– Могу я задать вам несколько вопросов? Касательно Галаса? Он был выдающимся монументалистом, но в Интернете о нем очень мало сведений. Ни родственников не осталось, ни коллег, которые бы его помнили…

– Завтра, – сказал Борисович односложно. – В полдень возле «Макдоналдса». Мой зять вас встретит.

– Эм, – замялся Артем. – Я в Зализном проездом, я киевлянин… Возможно, вы…

– Завтра, – прервал его глухой голос.

В динамиках повисла тишина. Артем поаллокал и глянул на экран, на заставку с кобзарем работы Аллы Горской.

– И вам хорошего дня, – пробормотал Артем.

Он спросил у губастой официантки по поводу гостиниц и был проинструктирован. Снова ехал в автобусе, глядя сквозь замызганное стекло на пятиэтажки и порыжевшие от жары каштаны. Отсутствие пробок на дорогах было едва ли не единственным плюсом города. Самым популярным словом на уличных вывесках являлось слово «Аренда». Редкие пешеходы сонно плелись в знойном мареве. Их облаивали чумазые псы. Бросалось в глаза запустение. Неубранный мусор разлагался у обочин, а промышленные объекты напоминали декорации к постапокалиптическому фильму.

Центр отличался от окраин лишь количеством рекламы: баннерами постарались облепить каждый сантиметр домов и магазинов. На площади торчал осиротевший постамент без скульптуры, украшенный полустертым трезубом.

В Зализном не было хостелов, но был пафосный отель по соседству с убитой, разваливающейся поликлиникой. Артем отвалил полторы тысячи гривен за ночь и поднялся в номер. Окна выходили на заросший сорняком двор поликлиники, но сам номер оказался не хуже столичных.

Прохладный душ подействовал, как энергетик. Втирая в волосы шампунь, Артем пел про молодого Ленина и грядущий Октябрь. Он даже отжался от пола, чего не делал с весны. Распаковал рюкзак, сменил плавки и переоделся в свежую футболку. Вооружившись телефоном, рухнул на кровать.

Первая же фотка, загрузившаяся в новостной ленте, изображала Оленку. Голубые глаза, вздернутый нос. Полтора года прошло, но сердце Артема до сих пор щемило при виде бывшей. Оленка и ее Пикман зазывали на столичную выставку райтеров. Артем закрыл вкладку, отмел ностальгические мысли. Решительно защелкал клавиатурой, вбивая в строку поиска имя Галаса.

Пятидесятилетняя жизнь творца ссохлась до кратких биографических фактов. Украинский художник-монументалист, родился в тридцатом году. Учился в Львовском государственном институте прикладного и декоративного искусства на факультете керамики. Позже окончил Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени Веры Мухиной. Работал на Киевском заводе художественного стекла. С шестьдесят пятого – член Национального Союза художников Украины. В середине семидесятых впал в немилость властей, расписав библиотеку портретами поэтов Мыколы Бажана и Максима Рыльского. В рисунках усмотрели национализм – росписи были уничтожены. Умер от инфаркта в восьмидесятом году.

На фотографиях – интеллигентный мужчина с клиновидной бородкой и одесский Посейдон. Про «Знаменосца» Интернет пока не знал.

«Исправим», – подумал Артем.

О современном скульпторе Куприянове информации было и того меньше. Конкретно – куцая заметка в газете «Червони Зори». Две тысячи пятнадцатый, художники Зализного устраивают аукцион, собирают средства на лечение внука своего товарища И. Б. Куприянова.

Статью о Медузе иллюстрировала картина Караваджо. Извивы пресмыкающихся на отсеченной голове чудища. Артем освежил в памяти классический сюжет. Одна из трех сестер горгон (наряду с Эвриалой и Сфено), Медуза была обманута и обезглавлена Персеем. Чтобы не окаменеть, Персей смотрел в отражение на полированном медном щите. Чего Артем не помнил, так это того, что Медуза была беременна от Посейдона. Вместе с потоком крови из обрубка шеи вылез великан Хрисаор, крылатый конь Пегас и змеи, уничтожившие все живое в Ливии. Умели греки рассказывать истории.

Артем пожевал губу и набросал:

«Зализный, Медуза горгона».