Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За дверью послышался треск и запах чего-то горелого. Петли задымились и стали красными. Варят металл, гады. Ничего, я вас тоже сварить успею. Кастрюлька с кипящим маслом ждала подходящего момента. Вторая. Олег ощутил себя крысой в углу. Говорят, что хищники специально дают своим жертвам бежать, чтобы поймать их в бегстве. Нет ничего хуже загнанного зверя. Ведро водя охладило дверь, а где-то пошло короткое замыкание. Простое русское и «Петрович, врубай». Чего же вам надо, и откуда взялись? Последние мгновения перед кульминацией. Запастись тяжеленьким, кухонными ножами и взять бы хороший дрын. Только дубин у Ленки, к сожалению, не водилось.
Эх, умру молодым. Олег влепил с разбегу по отламывающейся двери. Железо поддалось и придавило взломщика. Теперь секунды. Полшага назад. В тамбуре мужик в рабочей форме. Масло. Умойся, гад. В руки баллончик и зажигалку. Потравим таракана, вылазиющего из-под двери. Дубинка ударила больно и что-то хрустнуло. Их оказалось больше. Они сильнее.
В последнем движении Олег пытался дотянуться до киллограмовой гантельки. Временами Ленка страдала фитнессом. Теперь кому-то эта вещь проломит голову. Решительный взмах руки, и лети кирпич в морду. Оружие ливанских сепаратистов и палестинских демонстрантов.
Врагов было больше, с горечью подумал Олег, когда его стали бить. Садистски, больно и зло. В такие минуты не хочется думать, что разбито. Потом посчитаем, если выживем. Злое колено потушило солнечное сплетение и перед глазами вспыхнул огромный яркий шар. Наверно, потому что оно солнечное – пронеслась последняя мысль.
Глава 22
Приходить в себя не хотелось. Болело все и даже больше. Как будто тебя пережевали и выплюнули с двенадцатого этажа. Даже хуже. Чья-то сильная рука давила мизинец.
– Подъем, хватит спать. Ну вот, живой. – лысый, невысокий мужчина посмотрел как-то по-отечески, – Хэ, боец, хорошо что тебя не прибили.
Рита сидела рядом и отмывала кровь с моего лица. Ее было много, как оказалось. Те, кто против тех, кто против нас, пришли вовремя. От охранной фирмы за мной следили, причем все. Встреча, которая должна была произойти завтра в шесть, была перенесена в срочном порядке. На пятнадцать минут назад. Обидчиков уже не было. Их увезли. Люди в форме мыли пол и чинили дверь. Прикольно. Почему-то вспомнилась Ленка.
– Познакомься, Олег, это мой папа. Я же говорила, что он поможет.
Глава 23
Итак, бегство или отступление? Неведомый враг, неизвестны последствия. Только ничего хорошего не происходит. Славик, продавший душу неизвестно за что и неизвестно кому. Ростовщики промышляют жизнями и меняют пыль на вечность. Люди меняются. Заморочки с памятью. Институт и Виктор. Был хорошим, а стал плохим. Умный превращается в коварного, сильный в опасного. Кому доверял больнее предаст. Потому страшатся бывших друзей.
Настало время прощаться. Разбежаться тараканами по разным норам, и ждать, пока пройдет буря. Интересно, как это – быть тараканом? Вопрос – с чьими мозгами? Папа все решит. Спрячет зазнобу так, что никто не найдет. В чем разница с моим предложением скрыться в леса? В том, что пока девочка будет за семью замками, ее проблемы решатся сами собой. А мне, что мне. Уехать из города как можно скорее.
– Есть к кому? – участливо спросил папа.
– Есть, – соврал Олег. Он не знал, но был уверен, что что-то придумает. И потом, оставалась парочка дел.
Нужно было расставаться. Скажите кому – что скоро с жизнью расстанется, и время дай. Посмотрит на мир с жалостью, или как у Достоевского. А ведь все равно ничего великого в эти минуты не совершит. И каждый шаг будет вести к разлуке. Разлука с жизнью – вещь тяжкая, а предчувствия, говорят, еще тяжелее.
– А ты знал, что перед тем, как молния ударит в человека, он посылает в небо такую же, но тоненькую? Он сам соглашается, – проронила Рита. Я знал, что вон там воробьиная ночь. В том краю, где с верхних этажей виднелись горы, сверкали молнии. Далекие вспышки затмевали голодное черное небо. Звезды смотрели жадно и норовили упасть. Небо может обрушиться – подумалось вдруг.
– нет, не обрушится, – она прочитала мысль. Возможно, она и раньше умела, просто не говорила. – Ты должен верить в астрологию.
– Почему?
– По тому, что я о тебе знаю. Если то, что я знаю, правильно, то все будет хорошо.
– В такую астрологию я согласен верить. Просто, когда смотришь на звезды, порой становится страшно, что возможно, их уже тысячу лет как нет на свете, а мы все смотрим и ждем от них предсказаний.
– Не грусти, хватит, – она взяла его за руку, – Я ненадолго уезжаю. Пока все не утрясется. Ты говоришь, что может, их нет, но посмотри в небо – неужели ты не веришь свом глазам? А мне?
– Верю, – сказал он, понимая, что скорее, доверяет.
– Видишь ли, какая штука. Звезды были до нас и будут после. Это как глаза, которые все видели. Они важны астрологам, чтобы ими смотреть. Они важны для всех, потому что все видят. Если они видели, значит то, что было, действительно было. Все плохое происходит в туман или сумерки. Еще в дождь. Обними меня.
Он обнимал и целовал, и понимал, что теряет ее, возможно, навсегда. И что, что было. Он останется со своей памятью и со своей жизнью. Как обломок скалы после бури. Он смотрел и не мог наглядеться. Он говорил, но получалась какая-то ерунда. Как будто нужно сказать что-то важное, иначе жалеть всю жизнь. А где это важное, если оно в настоящем, которое вот-вот уйдет в прошлое?
Он чувствовал ее тепло и прижимал к груди, потому что в этот момент не желал, всем своим существом не желал отдавать ее кому бы то ни было. Но рыцарь, ты слаб а судьба жестока. Плачьте, менестрели. И ты плачь. Вместе с ливнем, что накроет город после полуночи.
Три одинаковых джипа подъехали к подъезду. Три черных бульдога сверкали хромом Ии грели моторы. В них были люди и ждали приказаний. Три черные тени потеряются в ночи, исчезнут, и с ними растает та, которая важнее всего.
– Ты будешь меня искать? – спросила Рита.
– Конечно буду, скажи где и когда. Дай знак, что можно тебя искать, чтобы не привел тех, от которых мы прячемся.
– Ты себя сбереги, нехорошие мысли в голову лезут.
– Какие?
– Не скажу, а то сбудутся. А то ведь гляди, совсем
