его найти, долго проживет после суда – в тюрьмах не любят детоубийц.

Припомнив отчет и посмотрев внимательно на фотографию Марии Баумгартнер со вскрытия, Хольгер изменил свое мнение относительно того, что убийца сразу нанес удар сзади. На правой стороне лица имелась рана крестообразной формы от удара острым предметом, скорее всего, от него Марию развернуло, и после этого убийца нанес ей смертельный удар по затылку. Ноги Баумгартнер действительно довольно сильно отличались по длине.

Двухлетний Йозеф погиб от двух сильных рубящих ударов в правый висок. Других повреждений на теле не было.

Хольгер понял, что у него закончились папиросы, и умозаключения пришлось делать без них.

Рана на лице девочки, с высокой долей вероятности, была оставлена армейским ножом. Насколько помнил Вюнш, эти ножи были достаточно широко распространены, так что само по себе это обстоятельство не приближало их к убийце, но оно делало версию о том, что убийца – человек, служивший в армии, главной. Кроме ножа, в ее пользу говорили выводы Йозефа Шварценбаума. Да и слишком профессионально были нанесены удары тому же Андреасу, слишком спокойно убийца реагировал на то, что творил. Это не был крестьянин, это был человек, привыкший к убийствам и убивавший ранее. «Все это по-прежнему писано вилами на воде…» Нож не мог быть тем тяжелым острым предметом, которым были убиты Андреас, его жена и оба внука, и строить теории здесь пока что было не на чем.

Занозой засела в голове Вюнша и мысль об орудии убийства Виктории Габриель и Марии Баумгартнер. Хольгер был уверен, что где-то уже видел подобные раны, но никак не мог вспомнить, где именно. Неясно было и то, что за тупой предмет использовал убийца. Наиболее же озадачивало Хольгера количество и разнообразие предметов, использованных преступником – сомнительно, что он принес их все с собой.

Фотографии тел значительно продвинули Вюнша вперед, он мысленно похвалил себя, что решил заняться их поиском почти сразу, вперед посещения места преступления, от которого, к тому же, и следа не осталось. В этой связи особое беспокойство у него вызывало странное изъятие фотографий дома и местности из дела.

Вюнш посмотрел на часы – было чуть больше полуночи, и он уже обеспечил себе тяжелое утро, но в целом, сегодняшний день был весьма плодотворным и результативным. Думая об этом, а еще о слишком рано потерянном ферзе, Хольгер провалился в сон.

Глава 12

Неправильный череп

Вюнш никогда ранее не бывал в Лечебнице Святого Франциска, но слышал об этом месте. Лечебница находилась в северной части города. Здание круглой формы, насколько знал Хольгер – одно из первых зданий в Германии, специально построенных для содержания душевнобольных, было запрятано в глубине большого и немного запущенного парка. Оно имело три этажа. Красный кирпич, из которого была выстроена больница, через равные промежутки перебивался узкими оконными проемами. На втором и третьем этажах почти все проемы были закрыты решетками.

Было не по-весеннему свежо, и Хольгер поежился, глядя на меланхоличную картину голых деревьев, скрывающих за собой пристанище умалишенных.

Вопреки внешнему виду здания, приемная была светлой и даже, в некотором роде, уютной. За окошком регистрации сидела миловидная девушка в форме медсестры, которая весьма удивилась, увидев посетителя в такой час.

– Здравствуйте, боюсь, что часов приема сейчас нет. Приходите сегодня после…

– Простите, фройляйн, но я не просто посетитель.

Хольгер немного бесцеремонно прервал девушку и предъявил документы.

– Ой, простите! Чем я могу вам помочь?

– Не извиняйтесь, фройляйн. Помочь вы мне действительно можете. Меня интересует один ваш пациент. Его зовут Георг Клаус Рейнгрубер, он у вас уже несколько лет.

– Простите, но разрешение на свидание дает только лечащий врач…

– Я это понимаю. Не могли бы вы узнать, кто занимается лечением господина Рейнгрубера?

– Да, конечно, но вам придется подождать.

– Хорошо, я подожду.

Медсестра ушла, а Хольгер присел на одну из скамеек в приемной. Скамейка была до крайней степени неудобной. Как бы ни сел Вюнш, тело быстро затекало. Через десять минут мучений Хольгер встал на ноги и начал измерять пустую приемную шагами. Свет от ламп на потолке, на первых порах понравившийся Вюншу, становился раздражающим, а стены отпугивали своей белизной. «Такими темпами сам станешь сумасшедшим!» – Хольгеру решительно не нравилось это место. Еще через десять минут вернулась медсестра и сообщила ему, что лечением Рейнгрубера занимается доктор фон Виттерсбах – при произнесении этого имени на лице девушки появилась довольно дурацкая улыбка – и что доктор готов принять Вюнша. Хольгер оставил приемную и отправился вверх по лестнице, по пути, указанному медсестрой.

Доктор фон Виттерсбах был статен и красив, как и положено дворянину. Улыбка медсестры перестала быть для Вюнша загадкой – такие, как фон Виттерсбах, нравились женщинам, особенно молодым. Примерно одного возраста с Хольгером, доктор имел темные волосы, зачесанные на бок, длинное лицо и небольшие аккуратные усы.

– Доктор Конрад фон Виттерсбах.

– Оберкомиссар полиции Вюнш.

– Садитесь, прошу.

Стул для посетителей был по-настоящему роскошным. Вюнш готов был об заклад побиться, что искуснейшая резьба на спинке делала этот стул безумно дорогим. Как и положено помпезным вещам, стул был жестким и неудобным. «Интересно, во всей больнице такая роскошь или он сам этот стул в свой кабинет притащил?». Остальная обстановка была под стать. Предметы, окружавшие фон Виттерсбаха, явно не были продуктом работы обычной мебельной фабрики.

– Мне сообщили, что вас интересует один из моих пациентов, Георг Рейнгрубер.

– Совершенно верно.

– Могу я узнать, почему?

– До того, как попасть в лечебницу, господин Рейнгрубер служил полицейским детективом и расследовал, помимо прочих, дело, над которым сейчас работаю я. Мне бы хотелось переговорить с господином Рейнгрубером. Возможно, он помнит некоторые обстоятельства, связанные с этим делом. Поэтому я прошу у вас, как у лечащего врача, разрешение на свидание с ним.

– Ваш визит оформлен официально?

– Вы имеете в виду, есть ли у меня разрешение полицайоберрата? Нет, но это не проблема. А что? Состояние господина Рейнгрубера не позволяет мне переговорить с ним в частном порядке?

– Да, в общем-то, позволяет, однако я должен рассказать вам о некоторых особенностях его поведения.

– Что вы имеете в виду?

– Видите ли, в силу своего психического недуга, господин Рейнгрубер не в полной мере отдает себе отчет в своих действиях.

– Он может быть опасен?

– Право же, в таком возрасте он может быть опасен разве что для самого себя. Просто зачастую его реакция на ваши действия будет неожиданной для вас. Видите ли, господин Рейнгрубер страдает от такой душевной болезни, как паранойя. Одним из симптомов этой