в темный

лес

где деревья

сочатся кровью

под снегом

Нина приоткрыла глаза и тут же закрыла их снова, когда поняла, что его глаза тоже закрыты. Хлопнула дверь. Юрген встал посреди комнаты и прищурился, глядя на них.

— В общем, я договорился насчет завтрашней конной прогулки.

Пространство сгустилось в поцелуйной коме. Все окрасилось темно-красным. Юрген стоял, подбоченясь, и жаркие флюиды текли прямо сквозь треугольники, обрисованные его согнутыми локтями.

— Пожалуйста, я тебя очень прошу, прочитай Котино стихотворение, и тогда, может быть, ты подскажешь мне путь к ее сердцу.

Нина открыла дверь родительской спальни и вошла внутрь, скользя по плиточному полу в носках, как на коньках. Несмотря на жару, она надела носки, потому что ее укусила пчела и у нее распухла стопа. Чтобы набраться смелости для исполнения задуманного, она целый час красила глаза Киттиными синими тенями для век. Когда она глянула на себя в зеркало, в ее карих глазах блестела уверенность. Из окна рядом с кроватью было видно, как мама с Лорой беседуют у бассейна. Папа уехал в Ниццу осматривать русскую православную церковь, а Китти Финч, как обычно, куда-то умчалась с Юргеном. Нина даже знала куда. Сегодня они собирались набрать на полях коровьего навоза, чтобы удобрить маленький огород, который Китти разбила во дворе у Юргена и, как она говорила, «взяла над ним шефство на лето». Никто не мог понять, почему Китти не поселилась с Юргеном в его коттедже в двух шагах от виллы, но Нинина мама предположила, что Китти, наверное, не так сильно запала на Юргена, как он запал на нее. Из кухни доносились глухие удары. Митчелл завернул в кухонное полотенце плитку горького шоколада и радостно колошматил по ней молотком. Хотя на улице было жарко, в родительской спальне Нина мерзла, словно и вправду пришла на каток. Она знала, как выглядит конверт, но его нигде не было видно. Надо было взять фонарик, потому что нельзя включать свет и привлекать внимание. Нина решила, что, если кто-то войдет, она спрячется в ванной. На тумбочке с маминой стороны кровати лежал большой кусок медовых сот, наполовину завернутый в газету. Очевидно, раньше он был обвязан кусочком зеленой веревки, лежавшей рядом. Нина подошла поближе и увидела, что это подарок от папы, потому что он написал черной чернильной ручкой через всю газетную страницу:

Моей сладчайшей со всей любовью, как всегда, Йозеф.

Нина нахмурилась, глядя на соты, сочившиеся золотистым медом. Если ее родители все-таки любят друг друга, это разрушит историю, которую Нина собрала воедино у себя в голове. Каждый раз, думая о родителях (а она о них думала постоянно), Нина пыталась сложить цельный сюжет из разрозненных кусочков. Что за сюжет? У папы нежные руки, и вчера эти руки жадно шарили по телу мамы. Нина видела, как они целовались в коридоре — словно сцена из фильма, — целовались, вжимаясь друг в друга, и мотыльки бились о лампочку у них над головой. Что касается Нины, ей всегда представлялось, что родители трагически не выносят друг друга и любят только ее. Согласно сюжету, выстроенному у нее в голове, ее мама бросила единственную дочь и уехала обниматься с сиротами в Румынии. Как ни прискорбно (кругом сплошная трагедия), Нина заняла в их семье место мамы и стала ближайшим товарищем и компаньоном собственному отцу, всегда угадывая его нужды и настроения. Но все начало распадаться, когда мама спросила, не хочет ли Нина съездить с ней в ресторан на морском берегу, где подают мороженое с бенгальскими огнями. Кроме того, если родители вчера целовались (простыни на их незаправленной постели были изрядно помяты) и если они понимают друг друга на уровне, где для нее самой просто нет места, тогда весь сюжет рассыпается в прах.

Всего минут через шесть лихорадочных поисков Нина все же нашла конверт со стихотворением Китти внутри. Замучившись перебирать папины тщательно выглаженные шелковые рубашки и носовые платки, она встала на четвереньки и заглянула под кровать. Вот тогда-то она и увидела конверт, лежавший на пыльном полу в компании папиных тапочек и двух дохлых тараканов. Нина легла на живот и выудила конверт. Там, под кроватью, было что-то еще, но Нина не стала вникать, а то времени и так оставалось мало.

Окно, выходившее на бассейн, могло стать проблемой. Мама сидела на ступеньках на мелкой стороне и ела яблоко. Нине было слышно, как мама спросила у Лоры, зачем та учит йоруба, и Лора сказала:

— Почему бы и нет? На нем говорит больше двадцати миллионов человек.

Сидя скорчившись на полу, чтобы ее не было видно снаружи, Нина открыла конверт. Он оказался пустым. Она заглянула внутрь. Листок бумаги, сложенный в несколько раз до размеров спичечного коробка, застрял в самом низу конверта, как старый башмак — в речном иле. Нина достала листок и бережно развернула.

ЗАПЛЫВ ДОМОЙ

КИТТИ ФИНЧ

Прочитав стихотворение, Нина не стала складывать лист замысловатыми квадратиками. Она просто засунула его в конверт и запихнула обратно под кровать, к пыли и тараканам. Почему папа не удосужился прочитать Киттино стихотворение? Ему сразу стало бы ясно, что творится в голове Китти.

Нина вышла в гостиную, где двери во двор были распахнуты настежь, и высунулась наружу.

Мама сидела на бортике, опустив ноги в теплую воду, и смеялась. Нина нахмурилась, потому что нечасто слышала мамин смех. В кухне Митчелл жарил печенку. Приступая к готовке, он надел самую яркую гавайку.

— Привет, — сказал он, увидев Нину. — Пришла за чем-нибудь вкусненьким?

Нина встала, прислонившись спиной к холодильнику, и скрестила руки на груди.

— Что ты сделала с глазами? — Митчелл прищурился, разглядывая блестящие синие тени, лежащие густым слоем на Нининых веках. — У тебя, что ли, все лампочки перегорели?

Нина сделала глубокий вдох, чтобы не закричать.

— Мне кажется, Китти собирается утопиться в нашем бассейне.

— О боже, — Митчелл поморщился. — С чего бы вдруг?

— Мне так показалось.

Она не хотела говорить, что тайком вскрыла конверт, предназначавшийся ее отцу. Митчелл включил миксер и принялся сосредоточенно наблюдать, как каштаны и сахар превращаются во взвихренную пасту, брызги которой летят прямо на пальмы у него на рубашке.

— Если бросить тебя в бассейн, ты спокойно удержишься на поверхности. Даже я с моим пузом и то удержусь на поверхности.

Из-за рева ему приходилось кричать. Нина дождалась, когда Митчелл выключит миксер, и прошептала:

— Да. Но она собирала камни. Я была с ней на пляже и видела.

И рассказала, что Китти сама говорила, что изучает стоки бассейна. Китти вообще говорит странные вещи, например: «Как-то не хочется, чтобы волосы затянуло в трубу».