Почему же тогда я так отчетливо ощущаю запах его духов?! Мне кажется, ими даже моя майка пахнет.

Прижимаю ладонь к губам и пытаюсь унять колотящую тело дрожь. Как мне могло такое присниться?! Как мое подсознание вообще могло создать подобную картину?! Я хочу забыть об этом. Это слишком гадко. Слишком сложно. Мне не хватает воздуха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вскакиваю, сбросив одеяло на пол, и бегу к окну. Оно распахнуто — я открыла вчера перед тем, как лечь. Только сейчас замечаю, что с улицы веет холодом. Холодом, который я ощущала во сне. Погода испортилась. Я жадно вдыхаю воздух пахнущий дождем, почти полностью высунувшись из окна. Пижамная майка на мне пропиталась потом, хотя мне не жарко. Видимо, это нервное.

Я вглядываюсь в предрассветные улицы города. Они смазаны, как на нечеткой картинке в интернете. Я никак не могу сфокусировать зрение. Все плывет, размазывается, расплывается. Где-то вдалеке вижу машину, похожую на машину отчима, но потом трясу головой, отметая от себя видение. Бред какой… он мне приснился. Приснился. Его здесь не было.

Между ног я ощущаю сильную пульсацию и жар, как будто кто-то действительно касался меня… там. Это пугает. Сводит с ума. Ломает нервы как спички.

Нет.

Это не связано со сном и не связано с ним.

Нет.

Я не хочу об этом думать. Не хочу даже мысль допускать. Все это кошмар. Просто жуткий кошмар, которого не должно было быть.

Отхожу от окна и закрываю глаза. Стою какое-то время с закрытыми глазами и пытаюсь успокоиться. Не стоит придавать этому сну особого значения. Вчерашний и позавчерашний дни были довольно тяжелыми для меня. Много негативных событий, да еще и бессонница. В этом сне нет ничего удивительного. Только отражение моих… страхов. Исключительно страхов, и ничего кроме…

Я, наконец, отмираю, открываю глаза и снова иду к кровати. Уснуть теперь мне вряд ли удастся, да и не хочется как-то — вдруг еще приснится нечто похожее. Так что остается заправить постель, принять душ и поехать на работу пораньше, чтобы занять голову какими угодно мыслями, но только не о чертовом сне и переживаниях за Сашку.

С пола поднимаю одеяло и собираюсь расправить его, но взгляд мой падает на бумаги, лежащие на письменном столе. Их там не было раньше. Я ничего не стол не клала.

Отпускаю края одеяла и медленно направляюсь к столу. Настороженно беру бумаги в руки и читаю.

— Это… что это? Результаты генетической экспертизы? Сашки и отца… «Вероятность отцовства практически исключена». Боже…

На меня словно ведро ледяной воды выливают, потом окунают в огненный поток лавы, достают обратно и снова бросают в холодную воду.

Этого просто не может быть.

— Он ему не сын… — выдираю из себя слова, кажется, вместе с сердцем. — А значит… мне не брат…‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Але! Соседка Катя вызывает Алексееву! Ты меня слышишь?

Я пью четвертую чашку кофе, и все никак не могу заставить себя начать собираться на работу. Бумаги, что я нашла у себя в комнате утром, все еще лежат на столе. Я боюсь снова взять их в руки, потому что знаю — содержимое документа не изменится. Сашка мне не брат. Единственный родной мой человечек — чужой. Я ему никто. И он мне тоже. Отец обманывал меня и просто качал деньги за встречи с братом, который и братом мне не является.

Катя сидит за столом передо мной. Она только утром явилась домой, и вот уже минут двадцать что-то мне говорит, но я не слушаю. Кажется, я потеряла эту способность, потому что в моей голове на данный момент присутствует только непонятный шум.

— Алексеева, ты мне ответишь или нет? Вчера часов в двенадцать-начале первого отчим твой приходил, я как раз уезжать собиралась на горячее свидание с Егором, а тут он. Ну я впустила. Не знала точно, спишь ты или нет. Решила, ну не съест же он тебя. Вы вроде как родственники, — Катя делает движение пальцами, изображая кавычки. — В общем, чего он приходил-то? Еще и так поздно…

Я поднимаю на соседку глаза и чувствую, как внутренности каменеют.

Сколько я не убеждала себя, что этого не могло быть, Рустам Довлатович не мог быть в моей комнате, сколько не пыталась избавиться от наваждения после сна, что приснился мне этой ночью, я все-равно все время возвращалась к мыслям о нем. Думала, как бумаги оказались на моем столе? Он передал их Кате, и она занесла пока я спала? Тогда почему запах его духов был настолько реальным? И ощущения между ног… И машина, которую я увидела в окно… Проще всего было позвонить ему и задать вопрос прямо, но я даже Катю спросить не решилась, когда она заявилась домой. Просто струсила. И сейчас мне тоже страшно. Страшно признать, что Рустам Довлатович был ночью в моей комнате, что, возможно, прикасался ко мне так, как не должен был прикасаться. Никогда! Сколько он пробыл здесь? Что именно делал? Почему?!

Это сводит меня с ума так же, как и новость о том, что Саша мне не брат. Предупреждения Рустама Довлатовича насчет моего отца не были пустыми. Он подозревал неладное, поэтому просил не общаться с ним и не верить, а теперь получил доказательства. И принес их мне. Я понятия не имею, откуда он их взял. Как провел этот тест?! И где теперь отец и его семья?

И я не знаю, что мне делать дальше? Как мне быть с этой информацией? Если Сашка мне не брат, то я должна перестать общаться с ним? Но ведь я полюбила его. И он меня полюбил. Да, он мне неродной, но разве это имеет значение теперь, когда мы сблизились? Я не знаю, я совсем запуталась. И самое ужасное, что телефон отца по-прежнему недоступен, а позвонить отчиму — это как добровольно кинуться в огромный котел с кипящей водой. Этот сон и это утро разорвали мою жизнь на ДО и ПОСЛЕ. Я не понимаю, что было реальностью, а что нет. Мне до сих пор кажется, что я существую где-то вне своего тела. Будто я со стороны смотрю на незнакомую мне девушку Яну, не в силах принять все чувства, что бьются в ней и причиняют боль.