Идель звонко рассмеялась.

— Ну что ты смеешься? — Не уступая жене в смехе, осведомился Нолан.

— Просто представила, что сказал бы тебе на это брат Фардоза. — Она поднялась из-за столика. Отведенный им покой был обширным, но обставленным не столько богато, сколько продумано.

— Я тебя уверяю, брат Фардоза рукоблудничает за месяц столько раз, сколько даже я не рукоблудил за целый год, пока не выиграл турнир за твою руку.

— О-о! — Игриво потянула женщина и поднесла мужу полотенце. — Я настолько тебе нравилась?

— Спасибо, — принял Нолан сухую ткань. — И сейчас нравишься. — Он быстро обтер лицо и уставился на супругу горящими глазами. Идель была одета в легкую ночную сорочку с излюбленным продолговатым вырезом, который вроде как подчеркивал ключицу, но на деле просто позволял облачению сползать с одного плеча.

Нолан сглотнул.

— Уже столько лет…

Она улыбнулась:

— Ну, не так уж мно…

— Его я тоже люблю. — Нолан не дал ей перебить. Он медленно прошелся взглядом по густым каштановым волосам, мерцающим в свечных огнях добротным золотом. — Того, о ком ты молчишь. — Мужчина посмотрел жене на живот.

Лицо Идель дрогнуло в сомнении, а потом разгладилось.

— Как ты узнал?

Нолан рассмеялся: они как сговорились сегодня! Ничего, у него есть готовый ответ.

— Ну, милая, — он положил полотенце рядом с тазом и облизнулся, шагая на супругу, — я же не тупой. Считать до тридцати совсем не сложно.

Идель широко разулыбалась, ощущая, как Нолан трется о ее нос своим.

— Я говорила, что ты удивительный?

Нолан обнял лицо супруги одной ладонью, а другой медленно провел по ее плечу, груди и достиг живота. Огладил.

— Ай! — пискнула женщина, когда муж внезапно подхватил на руки и понес к постели.

Он мягко усадил Идель и стянул с нее через голову сорочку. Жест, быть может, уже не страстный, но все еще обнажающий его желание.

Нолан уложил Идель поудобнее. Навис на руках и поцеловал в губы. Неторопливо, словно стараясь запомнить перед расставанием и привкус, и запах, по которому — так было уже многократно, — он точно успеет соскучиться. Отстранился и неспешно втянул аромат волос. Покатал в мозолистой ладони грудь, слегка отяжелевшую от положения Идель. Чуть-чуть прикусил клычком кожу пупка, чувствуя, как жена дрогнула в пояснице — она боялась щекотки в этом месте.

Спустился еще ниже. Его ладонь легла Идель на живот — темная против ее фарфоровой кожи.

— Четыре года, Идель. — Пробормотал он, потерся носом о лобок и недолго поцеловал прямо под ним. Отстранился, приподнявшись. Облизнулся, рассматривая прекрасную, еще стройную и невероятно красивую женщину, а потом…

Идель уже знала эту коварную моментальную ухмылку, но все равно не успела вывернуться из-под Нолана прежде, чем тот защекотал ей ступню.

— Ай, Нолан! Чтоб тебя! Аха-ха-ха-ха! — Вторая рука мужа скользнула под колено другой ноги. — Прекрати! Ай! — просила она, выкручиваясь. — Да хватит! Это щекотно! Перестань!

Не находя выхода, Идель сгруппировалась, приподнялась немного вперед и больно ущипнула мужа за бок.

— А-ау! — выраженно вознегодовал он и, снова рассмеявшись, упал на женщину сверху.

— Что «ау»?! Вечно вот так: хочешь что-то получить, приходится все брать в свои ру…

Договорить Идель Нолан не дал.

Глава 8

— Звали, государь? — Эйвар Дайрсгау вышел на лоджию, с которой открывался отличный вид на дворцовые ворота.

Стояло раннее, слепяще солнечное утро. Аерон выглядел невыспавшимся. Он обернулся через плечо и сначала кивком велел советнику подойти ближе, а затем взглядом приказал страже ждать с другой стороны двери.

Когда Эйвар поравнялся с монархом, а гвардейцы скрылись из виду, Аерон расслабился и оперся предплечьями о парапет, свесив при этом голову.

— Скверно себя чувствуете?

Аерон задрал плечи, но из-за текущей позы разницы почти не было видно.

— Пытался сбежать от ворчливой жены и вляпался в компанию Кулака.

Дайрсгау фыркнул на улыбке, издав насмешливый шипящий звук.

— Каждый раз, когда леди Греймхау уезжает, Тео надирается в стельку.

— Что поделать. — В голосе императора не было и тени сожалений. Что ж, глупо ждать иного, подумал Эйвар. Аерон определенно бы не допустил, чтобы человек, командующий наиболее верной частью армии, и человек, обеспечивающий короне половину поступлений в казну, находились не только в родстве, но и в хороших отношениях.

— Ну, вы можете не напиваться с ним за компанию, — предложил Эйвар разумное решение.

— Если я не буду помогать ему поскорее напиться, он доведет меня до приступа ворчанием про захват еще каких-нибудь земель.

Дайрсгау улыбнулся едва заметно.

— Лорд-констебль уже не молод.

— То есть он из-за возраста рвется порубить кого-нибудь на куски? — усомнился император. — Так сказать, напоследок? Ищет смерти в бою?

Эйвар чуть приподнял брови.

— Ему кажется, он просиживает штаны в столице, никому ненужный и ни на что негодный. К тому же, думаю, не надо напоминать, что его сын погиб во время войн с императрицей Фридесвайд, думаю, воинское бездействие заставляет Теоданиса считать, что его сын погиб зря.

— А я думаю, что с тех пор он попросту меня ненавидит, и каждый раз, когда я отсылаю куда-то Идель, он напивается до бессилия просто для того, чтобы не придушить меня голыми руками. Может… может, он думает, мне следовало вовлечь в дело с Патьедо его, а не Идель.

— Уверен, Теоданис понимает, что слава Багрового Кулака не дала бы ему занять место дочери в торговых делах. Не всякую репутацию можно перечеркнуть за день, знаете ли.

Аерон обратил лицо к Эйвару, и из текущей позы императора взгляд получился еще насмешившее, чем он планировал.

— Эйвар, мы здесь одни. Не нужно пытаться объяснить мне, почему я поступил так, как поступил.

Эйвар усмехнулся и встал к ограждению вплотную. Положил руки на парапет — гладкий и облицованный до блеска.

— И в мыслях не было. Это что-то сродни привычке поддерживать членов вашей семьи в те моменты, когда Теоданис из Греймхау вас расстраивает.

Намек на Идель был очевиден, и Аерон посмеялся.

— Хотя, справедливости ради, — вступился Дайрсгау за герцога, — Тео отличный мужик…

— Я знаю, Эйвар, — с некоторым раздражением отозвался император. — И он ни разу не напомнил мне, что без него меня бы тут не было. Но всякий раз, когда приходит время отправлять Идель с торговыми поручениями, он становится сам не свой!

Император откровенно жаловался. Надо же. Должно быть, и впрямь утомился сдерживать раз за разом буйный натиск Багрового Кулака.

— Ну бросьте, ваше величество, вы сами сказали, что мы здесь одни. — Дайрсгау откровенно ощерился. — Давайте не лукавить: вы отправили леди Идель отнюдь не с торговыми поручениями, и Теоданис об этом знает. Больше того, вы отправили ее не с