– Я бы с радостью, мама, но я не маг, – ответил Улазим.

Юсуль вздрогнул и набросил что-то светящееся, как белая пелена, на Али, во всяком случае, в ее Зрении это выглядело так. Она позволила заклинанию проникнуть ей под кожу. Было немного щекотно. Юсуль проверил Али, потом, нахмурившись, посмотрел на Окобу и покачал головой.

– Нет подслушивающих заклинаний? – спросил Фесгао.

Нет, показал жестом Юсуль.

Али улыбнулась Окобу, как будто старая колдунья была любимой бабушкой, которая с возрастом стала немного чудаковатой.

– Окобу, если уж ты не можешь взломать мой «подставной дворец», почему же считаешь, что Топабоу сможет? И я сомневаюсь, что его преемник будет способен на такое.

Это сообщение испугало их.

– Преемник? – прошептала Чинаол. Али кивнула.

– Несомненно, у него будет преемник. Уж слишком многое он оставляет без внимания. Нельзя позволить ему занимать этот пост и дальше. Конечно, он и сам может подать в отставку. Как только услышит, что регенты теряют веру в него.

Кведанга захлопала глазами.

– А они теряют?

– Он услышит, – таинственно произнесла Али, – и регенты тоже услышат, что Топабоу недоволен тем, как они к нему относятся. Когда люди, которые любят все держать под контролем, теряют этот контроль, они начинают действовать очень грубо, напролом. В том числе там, где действовать надо весьма осмотрительно. Если у таких людей создать впечатление, что ситуация уходит из-под их контроля, поверьте, при дворе произойдут значительные перемены. – Отец учил ее, что агенты много времени уделяют тому, чтобы объяснить мотивы своих поступков окружающим, на кого работают, и что каждый агент должен воспринимать такие объяснения как часть своей работы. – А если вы мне не верите, – продолжала Али, – тогда вы пропали. У меня был миллион возможностей посылать доносы Топабоу и раньше. Но так как вы все-таки здесь, и живы, и ни один член семьи не украшает столбы у входа в гавань, я предлагаю прекратить спор и начать разработку собственных планов. Мы еще очень далеко от победы.

– Клянусь, что у Топабоу голова от нее болит сильнее, чем моя, – отозвалась Чинаол. – Мне его немного жаль.

Юсуль, потрясенный, уставился на Чинаол.

– Ты не знаешь ее так хорошо, как мы, мальчик, – душевно сказала ему повариха, – когда узнаешь, поймешь.

Али посмотрела на Дов, которая криво усмехалась.

– Хотелось бы мне быть такой же умной, как Чинаол. Что нам еще надо обсудить? – спросила Дов, глядя на Улазима.

Позже, когда встреча закончилась, Али поискала глазами Навата.

– Нават! У меня для тебя поручение.

Его глаза вспыхнули.

– Правда? Что-то стоящее?

– Что-то важное, – заверила его Али. – Пойдем ко мне в кабинет.

– Топабоу обидел тебя? – спросил Нават, как только они оказались внутри. – Он испугал тебя? Я ему сделаю очень больно, если он осмелился.

Али втолкнула его в кабинет и закрыла дверь.

– Я была испугана ровно настолько, насколько это требовалось, – сказала она и положила руку ему на плечо. Невольно она отметила, какие крепкие у него мускулы. – В таком месте обязательно надо бояться, иначе тот, кто задает вопросы, может заметить, что с тобой что-то не в порядке. – Она села за стол и достала из ящичка кусочек истрепанного пергамента. Из другого ящика она вытащила чернила и дорогое перо. – Вот смотри. Мне нужен ворон, который уронит эту бумажку в нужном месте.

Нават сел на стул. Он не сводил с нее глаз. Али тоже смотрела на него. Она не могла понять, о чем он думает.

– Тебе, наверное, кажется, что это не очень важно, но, верь мне, Топабоу не понравится эта бумажка.

– Ты хочешь, чтобы я нашел тебе гонца, – сказал Нават ровным голосом. – Или, лучше, чтобы я сам был твоим гонцом.

Али посмотрела на него влюбленными глазами.

– Ой, было бы замечательно, если бы это сделал именно ты. Я не уверена, что здешние вороны поймут меня так, как танаирские.

– Поймут, – ответил Нават, все так же бесстрастно, – наш бог заключил пари со всеми воронами Архипелага, а не только с танаирской стаей. Если мы будем верно служить тебе и сохраним твою жизнь, мы выиграем пари. Они умеют говорить с тобой точно так же, как ты научилась говорить с нами.

– Что же это за пари такое, которое хотят выиграть все вороны Архипелага? – проговорила Али и покачала головой. – Что это – вечная жизнь, что ли? Разрешение трепать стормвингов сколько душе угодно?

Али забыла свой вопрос сразу же после того, как задала его, потому что склонилась над работой. Она осторожно написала изящным почерком знатной дамы:

«Он говорил, что хочет новой крови и новых методов, но помнит и годы верной службы. Но все же, я думаю, что еще немного споров, и он назначит вас на пост, который, без сомнения, восстановит все богатства нашей семьи».

Али подождала, пока высохнут чернила, и хорошенько измяла пергамент. Потом оторвала от него несколько клочков, но так, чтобы основной текст не пострадал. Опустившись на колени, Али быстро потерла бумагу об пол сначала одной, потом другой стороной. В результате пергамент совершенно измочалился. Али протянула его Навату.

– Его надо подбросить к дверям кабинета Топабоу, но не очень близко, – Али развернула карту дворца и окружающих земель и показала Навату место, о котором говорила. – Он работает и пытает людей вот здесь. Судя по донесениям, он начинает работать сразу после рассвета. Он будет осматривать землю по сторонам просто по привычке, так что не оставляй это там, где любой сможет увидеть. Подложи под куст, чтобы видно было лишь кусочек.

– И оставайся там, чтобы удостовериться, что он его подобрал, – добавил Нават. – Я не человек, как Улазим и Фесгао, Али, но ум у меня есть.

Он вышел из комнаты. Али смотрела ему вслед. «Что это он имел в виду? – подумала она, совершенно сбитая с толку. Она никогда не говорила, что считает его глупым! – До чего же он иногда бывает обидчив, – подумала Али и прикусила задрожавшую нижнюю губу. – Он единственный настоящий друг, который у меня здесь есть, единственный, кому я могу доверять. Он не предаст меня, не обозлится на меня, если я вдруг сделаю что-то не так. Если же я ему не нравлюсь…»

Она запретила себе додумывать эту мысль. Ей надо работать. Открыв ящик, Али вытащила одежду и надела ее на себя: черный капюшон, оставляющий на виду одни глаза, черное трико, закрывающее все тело от щиколоток до запястий, черные перчатки и туфли, зашнуровывающиеся на ноге поверх трико. Все это было сделано из промасленной водонепроницаемой ткани и заколдовано так, чтобы любой, увидевший ее в этом наряде, сразу же забыл бы об этом. Капюшон на голову Али натягивать сейчас не стала, откинула его назад.

Люди из ее команды пришли, когда часы пробили полночь. Все были одеты так же, как и Али, в руках они несли накидки, мантии и плащи. Сама Али нарядилась в шляпу, вуаль и свободную накидку – одежду знатной женщины из Картака. Маленькая темнокожая Джимарн надела такую же одежду поверх своего черного костюма. Фегоро оделся в платок и балахон торталланского Башир. Локак надел картакскую рубаху с длинными рукавами, широченные штаны и тюрбан – он играл роль охранника Джимарн и Али. Иокс оделся в мантию с капюшоном. Эту одежду они стащили у жреца, который в полдень принес ее в жертву к святилищу Черного бога в знак раскаяния. Никто из команды не боялся мести Черного бога: из всех богов этот был всепрощающим.