Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаю, но тут нужно совсем особое, непригодное к другим случаям искусство. Речь идет о слишком высокопоставленном лице.
– Что вы, мой друг, говорите? Как будто не знаете, что для всех людей действуют одни и те же правила?
– Мне нужно узнать, получила ли королева ожерелье?
– Какая королева? Мария Антуанетта?
– Ну да, Мария Антуанетта. Видите ли, милый граф, вы, конечно, только что приехали и не знаете, что тут происходило. Это тайна, но вам я могу открыть.
– Тем более, если вы ищете совета.
– Полгода тому назад мне нужно было передать королеве прошение.
Мне устроила свиданье наша добрая маленькая фея, г-жа де ла Мотт [10].
Это было летом в саду Трианона. Незабываемые минуты! Ну, хорошо, дело было сделано, все вышло как нельзя лучше. Теперь, месяца два тому назад, та же де ла Мотт пишет мне, что королева в большом затруднении, г. Бемер сделал специально для нее ожерелье, но королева сейчас не имеет должной суммы и ищет кого-нибудь из друзей, кто втайне от короля, разумеется, помог бы ей устроить это дельце. Я очень благодарен г-же де ла Мотт, что она меня известила. Мне было стыдно не поспешить помочь нашей обожаемой королеве, когда у меня кружева на праздничной сутане стоят 100 000 франков, и когда я принужден держать четырнадцать дворецких. Четырнадцать! Я только на днях это узнал. Иначе не обойтись.
Тем более, что с г-ном Бемером мы условились, что платежи будут производиться частями, как обещала и королева возмещать затраты.
– Вы видели письма королевы?
– Ну, конечно, и подпись: Мария Антуанетта Франции.
– При чем же тут Франция?
– Но она королева Франции.
– Все-таки глупо так подписываться.
– Вы стали вольнодумцем. Королева прелестна.
Калиостро был рассеян и скучен. Ему казалось, что кардинал какой-то не тот, что бывало. Самый Париж ему представился вдруг мельче, буржуазнее и скучнее. Он равнодушно спросил:
– Чего же вы хотите, мой друг? На мой взгляд дело запутанное и не совсем чистое. Хорошо, если вы пострадаете только материально, т. е. денежно. Но раз все формальности соблюдены, условия ваши подписаны, и вещь передана королеве, то значит дело кончено. Чего же вы хотите?
– Узнать, передано ли ожерелье по назначению.
– А вы кому его передали?
– Г-же де ла Мотт, которая при мне же отдала его посланному от Марии-Антуанетты, которого я знаю в лицо, так как он же сопровождал королеву на свиданье в Трианоне.
Калиостро молчал; молчал и кардинал, очевидно, недовольный, что его рассказ не произвел желаемого впечатления. Снизу раздался звонок. Калиостро заметил:
– Конечно, я вам узнаю, но, думается, что вам и так эта история стоила немало денег.
Кардинал самодовольно кивнул головою.
– Конечно, г-жа де ла Мотт очень милая женщина.
– Кто говорит, что г-жа де ла Мотт очень милая женщина? Как, граф Калиостро в Париже, и я ничего не знаю? Злодей, злодей! Но вы загладите вашу вину завтра в пять часов у меня. Не правда ли? Я живу в Марэ, Неф С. Жиль. И вы в Марэ? Мы все соседи. Ну, кардинал, я сажусь, не дожидаясь приглашенья. Впрочем, я так болтаю, что вам некогда предложить мне кресло. Я так расстроена, г-н Бемер все-таки не выходит почему-то у меня из головы. Я так впечатлительна. Наш ангел королева вчера была вся в голубом. Можно было умереть от восторга.
Хотя кардинал и придвинул кресло к камину для г-жи де ла Мотт, она все же двигалась по комнате, повертываясь, приседая, разводя руками, словно танцевала менуэт. Ужинать решили здесь же для тепла и не зажигать люстры, поставив только канделябры. Когда кардинал вышел зачем-то, де ла Мотт, сощурив глаза и понизив голос, сказала:
– Вы упрекали кардинала в расточительности и предупреждали относительно меня?
– Откуда вы знаете?
– Так, я просто слышала. Вам не выгодно со мною ссориться. Вам нужны деньги и власть, все это в моих руках. Если хотите, давайте дружить, вы не раскаетесь.
Г-жа де ла Мотт говорила очень быстро, боясь, что войдет кардинал.
Она наклонилась к графу, причем он видел всю ее небольшую грудь в разрезе открытого платья, и сказала:
– Хотите союз? Не пренебрегайте. Я могу дать недурные советы. Когда будете узнавать об ожерелье, в голубки возьмете ла Тур, мою племянницу: она очень способная девочка.
Входил кардинал. Де ла Мотт рассмеялась и хлопнула графа по руке.
– Однако, какие манеры привез из провинции граф! Мы это всё здесь переделаем.
Идя домой, Калиостро вспомнил, что все время властно правила разговором и будто отдавала приказания г-жа де ла Мотт, а он, Калиостро, покорно слушал.
4
Опыт даже с очень способной племянницей г-жи де ла Мотт не удался. Маленькая ла Тур не увидела ни королевы, никакого духа, а только расплакалась и болтала какой-то вздор. Тетка ее тут же приколотила, сказала, что она и без сеанса знает, что королева ожерелье получила [11], так как сегодня от нее принесли письмо, где она просит подождать, как-нибудь устроиться до 1-го октября, когда она внесет двойной взнос, а пока присылает тридцать тысяч в качестве процентов. Кардинал обрадовался, подарил голубке коробочку с драже и даже утешал графа в неудаче.
С парижскими существующими ложами Калиостро постепенно расходился, устроив свою отдельную, но замечал, что опыты чаще не удаются, так что приходилось прибегать к механической помощи или даже просто помощи рук. Лоренца служила ему в этом хорошей помощницей. Граф не делал из этого никаких заключений, только сердился и, сердясь, упрямей старался добиться того, что от него ускользало. Не замечал или не хотел замечать и того, что состав слушателей его делался все более легкомысленным и смешанным. Правда, оставался кардинал, Сарразены и Леожан – друзья, но первый был увлечен и взволнован авантюрой с ожерельем, а вторые были далеко. Митава, Петербург казались оставленными за мильон верст. Граф устроил свой дом богато и импозантно, и с внешней стороны его жизнь была крайне блестяща. Его собрания обратились в смешанный салон, где посетители менялись каждый день, говорили о делах, назначали свиданья. Между тем как граф, собирая обрывки вдруг почему-то исчезнувших знаний, говорил напыщенные и смешные речи об Атлантиде, Египте, арканах, философском камне, прерывая их комплиментами близко сидящим дамам.
Впрочем, суеверная слава о нем держалась крепко, и ночью, проходя пустынным Марэ, крестьяне со страхом показывали друг другу на огонь в его лаборатории и спешили дальше, крестясь. Г-жа де ла Мотт перенесла часть своей деятельности в салон Калиостро, что