– Давай быстрее, Глеб… – шипел откуда-то снизу Никита. – Мы же не палтусы, чтобы тут плющиться… Мы с Платоном уже не можем скрывать наши отношения…

– Что там, говори… – сипел раздавленный Никитой Платон.

– А то сами додумаем, – ухмылялся замыкающий процессию Крамер.

– Заткнитесь, чего разговорились… – прошептал Глеб и посильнее надавил плечом на крышку.

А это уже было чревато. Посреди короткого коридора, обрамленного металлическими лестницами, стояли двое «бледнолицых», готовых в любую секунду спустить курок. Позы напряжены, ноги расставлены – они сторожили закрытую дверь, расположенную в центре прохода. Все чувства у них были обнажены, они уловили посторонний звук, насторожились, вскинули автоматы…

К чести Глеба следует признаться, что он не стал пороть горячку. Он втянул воздух… и остался в той же позе. Щель – не больше двух сантиметров, не факт, что «служивые» с расстояния десяти метров ее заметят. Мало ли что тут скрипнуло, тут постоянно что-то скрипит… Две пары мутных глаз шарили по пространству, скользнули по люку, по лестнице, по другой… Переглянулись, расслабились. Глеб изготовился к броску, хотя понятия не имел, как это будет выглядеть. Эти двое, как и предыдущие, смотрелись неважно. Оба лысоватые, с пучками «мертвых» волос на угловатых черепах. На лицах синеватые маски, в глазах бездонная пустота. У одного из них полностью поседели брови и, похоже, вывалились верхние зубы – он выпячивал, как обезьяна, нижнюю челюсть, при этом верхняя губа складывалась в гармошку, и во рту зияла удручающая пустота.

Открылась дверь, объявился рослый, жилистый тип – бледный, с белыми волосами, завязанными на затылке в косичку. Очертился орлиный профиль, глаза навыкате. В отличие от коллег, он не производил впечатления ходячей немочи. Он что-то пробормотал, протянул беззубому сумку, покосился по сторонам и снова исчез за дверью. Прикрывать ее не стал. В сумках оказались снаряженные магазины для «калашникова». Беззубый вынул четыре штуки, принялся рассовывать их по вместительным карманам на бедрах, остальное отдал товарищу. «Остатки арсенала, – догадался Глеб. – Хранились в надстройке, под чутким надзором Александра Карловича. А жилистый тип с орлиным профилем – господин Райдер собственной персоной».

Охранники отвлеклись, занятые распределением боеприпасов. Время «Ч», ни секундой позднее! Глеб отшвырнул от себя крышку люка, не задумываясь о последствиях для тех, кто пойдет следом, прыжком послал себя вверх, перекатился! С заторможенностью у господ охранников все было в норме, они ошеломленно задергались, стали ронять свои магазины. Но обучали их исправно, вскинули автоматы, когда Глеба в створе уже не было, а вместо него вылупился, как чертик на пружинке, моргающий Никита. Крышка люка, которую Глеб отбросил, отпружинив шарнирами, вернулась обратно, треснув Никиту по макушке и сбросив с лестницы, и поэтому весь ураган огня, обрушившийся на люк, пришелся не на Никиту, а на спасительную крышку. Надо же, как удачно получилось… Глеб уже строчил из «Кедра», не обращая внимания, что стоит на одной ноге, и даже не столько стоит, сколько падает! Пол вертелся, уходил из-под ног. Неудобно, чего уж там… Он снова куда-то катился, швырялся пулями врассыпную. Орал человек, которого он набивал свинцом, как булочку изюмом. Снова распахнулась крышка люка – вторая попытка! – вылупился чертик на пружинке и с воплем: «Глеб, твою мать, ты чего творишь?!» – принялся поливать огнем дальнюю сторону коридора и лестницу, по которой пытался убраться последний из рядовых охранников – тот самый, что растерял свои зубы в пучине безвременья. Он успел освоить несколько ступеней, задергался, как страусенок, штампуемый кооператорами в конце восьмидесятых, треснулся челюстью о лестницу, выломав до кучи и нижние зубы, скатился вниз, обливаясь кровью…

«А чего сразу ругаться? – с обидой подумал Глеб. – Вместо того чтобы в пояс поклониться…»

– Райдер, Ландсберг, сдавайтесь! – выкрикнул Глеб, подмечая краем глаза, как полезли из люка сплющенные в норе боевые пловцы. Сопротивление реально бессмысленно, стоит ли множить потери, когда все кончено?

Распахнулась дверь, вылетел альбинос с косичкой – физиономия перекошена, «стечкин» в руке. Отшатнулся – правильно, кому охота раньше срока на тот свет? Но с намерениями сдаваться у него как-то не заладилось. Пропадая в каюте, Райдер выпустил несколько пуль из пистолета – слава богу, обогнувших мишени. Он захлопнул дверь, но она тут же выпрыгнула из створа, распахнулась.

– Ах ты, падла! – взревел Платон, выхватывая гранату и зашвыривая ее в каюту.

– На хрена?! – ахнул Глеб. Ведь есть возможность взять упырей живыми! Но выбора Платон не оставил, пришлось свалиться плашмя и ждать, пока разлетятся осколки и шлепнется вывернутая из петель дверь. Пока он кашлял, Платон, передергивая затвор, уже влетал в каюту, используя рухнувшую дверь в качестве трамплина. И физиономия при этом была такая злорадная и довольная – как у проводника пассажирского поезда, закрывшего туалет за два часа до конечной станции…

Оставшиеся в помещении, как ни странно, не пострадали – осколки разлетелись мимо. Возможно, их контузило, но на реакцию это не влияло. Копошились серые личности в дыму и гари, было видно, как один пытается выбраться через окно на кормовую палубу, а другой его подсаживает, при этом тыча стволом за спину и паля наобум. С воплем: «Попались, суки!» – Платон влетел в помещение, напоминающее кают-компанию… и по уши погрузился в свое же творчество! Все конструкции и перекрытия на этом судне были аварийные и ненадежные, а когда в одном из таких слабых мест взрывается граната… В полу зияла рваная дыра, сквозь которую просматривались громоздящиеся на нижней палубе контейнеры! Рушились балки перекрытий, трещали и падали половые рейки. В эту дыру он и ухнул, вскричав от испуга! Не на то, видать, рассчитывал! Но как-то исхитрился извернуться в полете, схватился за рваные края проржавевшей стальной балки и повис с вытаращенными глазами.

А в помещение уже вторгался Никита, вовремя притормозил, ушел во фланг. За Никитой лез Крамер, за Крамером – Глеб, еще не проникшийся ситуацией. А какой-то рослый угловатый тип с росчерками седины в лохматой шевелюре уже перебрался на палубу и убегал, прихрамывая, сжимая что-то под мышкой. Спрыгнул Райдер, прикрывал хозяина, мельтеша с пистолетом у него за спиной. Спецназовцы кашляли, чертыхались, терли глаза. Повалился Крамер, которого толкнул Глеб, нога застряла под обломками рухнувшего шкафа, он извивался, стряхивал с себя командира. Никита обогнул провал, бросился к окну. Те двое были как на ладони, он мог их расстрелять или хотя бы прижать к палубе (до дальнейшего распоряжения). Но тут из ямы раздался дикий вопль:

– Руку дайте, черти, падаю! Убьюсь же на хрен!!!

Никита заколебался. Платон, конечно, друг, но… Метнулся к окну, вскинув автомат, метнулся обратно, ужаснулся, обнаружив, что у товарища уже разжимаются руки, а лететь, между прочим, не метр. Отбросил автомат, повалился в дыру, и Крамер с зажатой ногой едва успел схватить его за штанину…

Это был какой-то клинический маразм. Глеб, скатившись с Крамера, отыскал потерянный автомат, пустился в обход по стеночке, натыкаясь на обломки мебели. Ну, ей-богу, нет таких проблем, которые мы не могли бы для себя создать! Прыжками, ускоряясь, подлетел к окну, вскинул «Кедр». А Райдер уже отбросил крышку люка на корме, уже запихивал внутрь нескладного шефа, а узрев в проеме фигуру спецназовца, начал бегло палить. Глеб отшатнулся к раме, а когда прыжком вернулся на позицию, одновременно нажимая на спуск, человек с косичкой, злорадно ухмыляясь, уже нырял в дыру и при этом умудрялся бегло стрелять! Пусть не в цель, но все равно эффектно! Всё, пусто, захлопнулась крышка люка. Этот чертов альбинос оказался достойным противником!