области обработки урана. Нам удалось организовать правильную кооперацию с Минатомом России, а потом уже и с «Росатомом».

– И вы, конечно же, лично знаете господина Кириенко?

Ж.Р.: Конечно! У нас всегда было образцовое сотрудничество с российской промышленностью. Могу только сам себя поздравить с тем, что атомный сектор стал большим промышленным успехом для нас за эти последние 20 лет. Я хорошо помню те трудности, с которыми столкнулась российская атомная промышленность в 90-е. В те годы никто даже себе представить не мог, какого успеха добьётся «Росатом» и какой глубокой реструктуризации подвергнется вся его работа. Сегодня на международном рынке российская атомная промышленность, бесспорно, занимает первое место.

– Нам было бы очень важно услышать ваше профессиональное заключение об уровне ваших российских коллег и, в целом, об их успехах. Не секрет, что сейчас нередко создается чёрный пиар, направленный против России. Нередко слышишь такие комментарии: россияне работают плохо, безопасность у них хромает и т. д.

Ж.Р.: Конечно, в области мирного атома глубокий след оставил после себя Чернобыль, но страница давно перевёрнута. Технология поменялась: больше не строятся реакторы по технологии РБМК, применённой на Чернобыльской АЭС. Новые реакторы работают на других принципах. У них повышенный уровень безопасности. Россия производит высококонкурентную продукцию на экспорт. Мы же, французы, от этого несколько даже страдаем, потому что мы не в состоянии противостоять в этом секторе россиянам – у нас продукция этого типа просто отсутствует.

«Росатом» также научился комплексному подходу и пакетным предложениям по строительству реакторов, их обслуживанию и по топливному обеспечению. Речь идёт о контрактах под клюк, начиная со стадии инвестирования и заканчивая послепродажной поддержкой в период эксплуатации объекта. На сегодня объём заказов у «Росатома» составляет порядка 130 миллиардов долларов.

– Представляется, что такой принципиально новый эффективный подход является достижением команды господина Кириенко. Собственно, он возглавил «Минатом» сразу после перехода из Совмина с должности премьер-министра, в конце 90-х годов. Мой следующий вопрос рискует вас несколько задеть: в делах нередко говорят, что французы вечно опаздывают на одну войну. Ваш комментарий?

Ж.Р.: Не думаю, что здесь стоит вырабатывать некое глобальное заключение. Да, французы нередко сталкиваются со структурной проблемой – в частности, дефицитом в области внешней торговли, с потерей долей мирового рынка… Но в том, что касается, например, России, все наши предприятия первого уровня присутствуют у вас в стране. Причём Франция входит в число крупнейших инвесторов в российскую экономику. Санкции не помешали выполнению наших договоров. Относительно Германии и Италии у Франции есть другая проблема: у нас много предприятий среднего уровня, не обладающих пробивной силой немецких бизнесменов или же коммерческими способностями наших итальянских друзей. Мы в своё время слишком привыкли к работе в Африке и не умеем бороться в полностью чуждой для нас обстановке. Поэтому наше посольство призвано помогать предприятиям такого рода. И всё же мы не намерены уходить из России, менять нашу стратегию сотрудничества: у нас только-только состоялась адаптация к новым условиям. Мы должны научиться работать в эпоху санкций, которые я считаю абсолютным абсурдом.

– Не хочу задавать вам чисто политических вопросов и тем самым смущать вас. Убеждён, что вы внимательно следите за деловыми новостями и знаете, что Европейский Совет рассматривает возможность введения дополнительного пакета санкций против России. Пока эта инициатива не увенчалась успехом…

Ж.Р.: Я уже несколько раз высказывался по этому поводу: повторяю, санкции абсурдны. Они затрагивают как наши интересы в области ведения бизнеса, так и наши общегражданские интересы. Введённые санкции – это аберрация, потому что они никак не влияют на международную политику России. С этой точки зрения, они абсолютно контрпродуктивны. Они отдаляют Россию от Европы. Если тенденция отхода России в сторону Азии подтвердится, то мы очень многое потеряем. Для нас всё это означает значительные убытки. Так, это касается агропромышленного сектора. Я внимательно за этим наблюдаю.

Россия выходит на самодостаточные позиции – например, в области производства курятины. Россия также превратилась в экспортёра сельскохозяйственной продукции, что не преминёт повлиять на распределение долей рынка. То есть для нас санкции – это очень плохо! В общем, никто здесь не выиграет – ни Европа, ни Россия. Выигрывают США. Парадокс в том, что если у нас оборот с Россией падает, то у Штатов он, напротив, только растёт. И хотя наши правительства и уверяют нас, что всё понимают, тем не менее предприниматели жестоко страдают от санкций.

– Ваше мнение во многом перекликается с заключением по вопросу санкций господина Рябкова, заместителя министра иностранных дел России. Так, он рассказал о возможности асимметричного ответа России в случае ввода новых санкций. Речь идет о самолётостроении. Господин Рябков сказал, что, вполне возможно, российские поставщики не будут в таком случае больше поставлять титан французским и немецким коллегам.

Мой следующий вопрос касается как раз американцев. Вы занимаетесь ураном и хорошо знакомы с этим сектором. Вы знаете, что В.В. Путин недавно заявил, что Россия внимательно изучает невыполнение американцами своих контрактных обязательств в области утилизации оружейного плутония.

Ж.Р.: Технически это довольно сложная тема. Но прежде всего, надо понять, что речь идёт о политическом сигнале, который прозвучал. Путин остановил процесс, который шёл с 90-х годов. CIFAL хорошо знакома с этим вопросом, так как участвовала в процессе разоружения с тех самых лет. Речь шла о 20 тысячах боеголовок, содержащих уран. Его надо было растворить и превратить в топливо для АЭС. Это был американо-российский договор [ВОУ-НОУ], в котором мы приняли участие как представители западного консорциума, выкупающего сырье [уран] для использования в гражданской отрасли атомной энергетики. Мы, французы, играли важную роль в создании такого консорциума, между компаниями COGEMA (КОЖЕМА, Франция), CAMECO (КАМЕКО, Канада) и NUKEM (НЬЮКЕМ, Германия). Консорциум выкупил продукцию [природный уран] у россиян и перепродал её своим клиентам.

По договору [ВОУ-НОУ], около половины всей электроэнергии, вырабатываемой ядерным путём в США, было выработано за счёт российского топлива. Этот процесс был рентабельным. Он принёс около 17 миллиардов долларов США в российский бюджет и завершился в конце 2013 года. Поставки прекратились, и контракт так и не был продлён.

Что касается плутония, Россия инвестировала большие деньги в процесс его переработки. Там идёт смешение плутония с ураном, и превращают его в топливо для АЭС. И вот США, по причинам политического и экономического толка, не стали этого делать. У них нет централизованного управления этой промышленностью, как во Франции и России. Тут сложная смесь технических, экономических и политических проблем.

– Мне удалось узнать, что только 2 страны в мире умеют перерабатывать ядерные отходы – это как раз Россия и Франция…