– Много лет назад мы были так молоды. Так чертовски молоды!

Из ее глаз исчезла вся воинственность, и она порывисто села.

– Как мы могли вообразить, что достаточно взрослые для брака?

Из ее груди вырвался вздох, и на мгновение она закрыла глаза.

– Теперь поздно, Сэм. Давай не будем говорить о прошлом. Это только разозлит нас обоих.

Он согласно кивнул и попытался отогнать мысль о том, что было бы, если бы она уехала с ним на Запад много лет назад. Были бы они счастливы? В такую ночь, как сегодня, стали бы они бросать нетерпеливые взгляды на дверь спальни? Все это были пустые мысли.

– Спокойной ночи, Энджи.

Он уже дошел до двери кухни, когда она окликнула его.

– О, я должна тебе напомнить. Будь готов утром к половине десятого.

– Готов к чему?

– Чтобы отправиться в церковь.

Оглянувшись через плечо, она подняла бровь и скользнула взглядом по его джинсовому костюму и рабочей рубашке.

– Думаю, что сначала ты захочешь пойти в баню.

Обычно в церковь девочек водила Молли. В тех случаях, когда они туда ходили. Но едва ли он мог отказаться от этой обязанности, после того как Энджи почти открыто обвинила его в пренебрежении родительскими обязанностями. Он тотчас же понял, что нет возможности провести воскресное утро на Голд-Хилл, работая на своем участке. Чертыхнувшись сквозь зубы, он хлопнул дверью. Потом повернулся и снова вошел в кухню.

– Мой костюм и парадные башмаки в твоей комнате.

– Я их приготовлю завтра утром, – кивнула она.

– Ты многое изменила, – сказал он через минуту.

Пахнут ли розами ее волосы? Стали ли ямочки, появлявшиеся при улыбке на каждой ее щеке, глубже? Впрочем, теперь он не знал, улыбается ли она когда-нибудь вообще.

– Я вовсе не собиралась ничего менять.

Он был готов поклясться, что она смотрела на его рот с каким-то странным выражением.

– Мне не нравится Лора, и я никогда не буду ее уважать, и хочу, чтобы на этот счет между нами была ясность. Но когда я смотрю на девочек, то спрашиваю себя, что бы она сделала, чего бы она хотела. И я думаю, она хотела бы, чтобы они проводили время со своим отцом. Она хотела бы, чтобы они ходили в церковь.

Он не стал спорить. Просто повернулся и вышел.

То, что ему приходилось спать в палатке, он не воспринимал как невзгоду. Сэм много лет жил в палатке, когда бродяжничал по Западу в поисках удачи и богатства. Ему был знаком затхлый запах полотна, напоминавший о надеждах и разочарованиях.

Но в те годы у него не было дома, тем более дома, расположенного рядом. И тогда у него не было постели с периной, которой теперь его жена пользовалась одна, без него.

Заложив руки за голову, он смотрел на потолок палатки. Ему было неприятно, что Энджи вновь вошла в его жизнь, у него вызывали досаду чувства и желания, которые она в нем пробуждала. В том числе ощущение собственной неполноценности, которое, как ему казалось, он давным-давно преодолел.

Случалось, что он вел молчаливые разговоры с ее отцом, в которых объяснял, что мог бы процветать, если бы осел, вместо того чтобы искать счастья в лагерях старателей. Но раз его жена отказалась покинуть Чикаго, он не видел причины для оседлой жизни. Поэтому он был волен искать сначала серебро, а теперь золото. Ничто его не сковывало, и у него были грандиозные мечты и возможность реализовать их. И он поступил правильно, не стараясь экономить на самом насущном, но, к сожалению, не преуспел.

Люди говорили, что Голд-Хилл уже истощился, что из него выкачали большую часть сокровищ, но Сэм этому не верил. Хулители и скептики говорили, что дни великого везения миновали, но он не верил и этому. Только в прошлом месяце Морт Джаблонски продал свой участок одному из синдикатов за восемьдесят тысяч долларов. Это был не миллион, но и на такую сумму не следовало презрительно фыркать, особенно учитывая, что руду Джаблонски не анализировали, чтобы проверить концентрацию золота в ней.

Сэм перекатился на бок и закрыл глаза. Все последние годы, когда он занимался золотоискательством, он мечтал сделать состояние. Теперь же он просто нуждался в этом. Между мечтой и необходимостью большая разница. Случалось, что он не мог спать ночью, потому что слышал тиканье невидимых часов, – это истекало лето.

А бывали такие ночи, как сегодняшняя, когда он не мог уснуть, оттого что запах роз дразнил его обоняние, а воображение его рисовало сверкающие черные глаза, и ямочки на щеках, и губы, казалось, созданные для поцелуев.

Девочки вышли из своей комнаты опрятными и чистенькими. На них были коленкоровые платьица, простые, ничем не украшенные соломенные шляпы и повседневные потрепанные башмаки.

Энджи теребила перчатки и смотрела на них прищуренными глазами. Неужели это снова был вызов? Или мятеж? Их нежелание идти в церковь было очевидным. Во всяком случае, никакого энтузиазма заметно не было. И они сопротивлялись всему, что она велела им делать.

Пока Энджи предавалась размышлениям, из задней двери появился Сэм, поправляя галстук. На мгновение Энджи забыла о Люси и Дейзи и уставилась на него. Боже всемогущий! До чего же он был красив! Она думала, что он не станет лучше, сменив свой рабочий костюм. Но его вид в праздничной одежде напомнил ей о мужчине, за которого она вышла замуж.

Если не считать того, что теперь он не носил усов, зрелость придала ему новое обаяние, он стал еще интереснее. Время сделало более заметным выражение упрямства в очертании его подбородка и подчеркнуло выразительность его взгляда. В его осанке появилась уверенность, будто он не рассчитывал увидеть что-нибудь, чего бы не знал прежде или с чем не мог справиться. Если бы Энджи встретила его сегодня, она бы вообразила, что он удачливый бизнесмен, чуточку жесткий и слегка расчетливый.

Когда она осознала, что они пристально смотрят друг на друга, Энджи с независимым видом кашлянула и дотронулась до полей шляпы, поправляя ее, прежде чем вновь переключила внимание на девочек.

– Пожалуйста, вернитесь и наденьте парадные платья, – сказала она вежливо, но твердо.

– У нас нет парадных платьев, – ответила уязвленная Люси.

– Думаю, вы не обидитесь, если я проверю это. – Пройдя мимо них, она вошла в их спальню, потому что ни на секунду не поверила заявлению Люси. Рывком распахнув старый платяной шкаф, она заглянула внутрь, потом оглядела комнату. Разгневанная, Энджи метнулась обратно в кухню и встала, упираясь кулаками в бока.

– У них нет воскресных платьев!

Сэм недоуменно заморгал, потом воззрился на своих дочерей.

– По мне, так они выглядят прекрасно.

Люси и Дейзи просияли и посмотрели на отца с благодарностью.

– Если не считать шляп, они выглядят так, будто собрались в школу! Это чудовищно! Это неприемлемо!