– Так вы уверены, что это не с вашей подачи все так славно обернулось? – уже в третий раз спросил Владимир Родионыч.

И в третий раз Полковник заверил его, что нет, что не с подачи людей Полковника произошла столь приятная метаморфоза. Что его люди, к сожалению, не столь оперативны. И что, по их сведению, разоблачение заговора против Атамана пришло чуть ли не от самого Мастера.

Позвонил Гринчук.

– Здравствуйте, Юрий Иванович, – поздоровался Полковник. – И где же вас черт носил все это время без телефона? А… В здоровом теле – здоровый дух. Хорошо. И о душе, опять-таки, можно одновременно подумать.

Полковник прикрыл рукой трубку и спросил у Владимира Родионыча:

– Сказать, чтобы зашел?

– Пусть работает. Мы вчера с вами уже наметили, чем ему нужно заниматься в первую очередь.

– Вы тогда, Юрий Иванович, работайте по плану. Да. Вы, кстати, радио слушали? Нет? Там очень живо рассказывали о том, как группа негодяев устроила заговор с целью убить известного в определенных кругах Атамана. Вот именно. Трое из них – Грыжа, Ярик и еще какой-то фрукт, попытались скрыться из города, но не справились с управлением и упали вместе с машиной в пруд. А организатор всего, некий Петруха, скончался этим утром в больнице от острой сердечной недостаточности. Вот именно. Подполковник милиции Гринчук к этому делу имеет отношение только как свидетель. А само дело, ввиду гибели подозреваемых, будет, очевидно, закрыто. Да.

Полковник бросил быстрый взгляд на Владимира Родионыча. Он как раз изучал какие-то финансовые бумаги.

– Вы, Юрий Иванович, вчера никуда не ходили ночью? Это я просто так спросил, к слову.

* * *

– К слову, – сказал Гринчук, – я пришел домой около полуночи и снова ушел уже утром. Поздним утром. Можете спросить у охраны. Так что у меня – алиби. Я знаю, что вы ничего такого не имели ввиду. До свидания.

Гринчук положил трубку и посмотрел на Братка:

– Что сегодня на завтрак?

– Картошка жареная на сале.

– И все?

– А я больше ничего не умею, – похвастался Браток. – Кроме яичницы, но вы вчера сказали, что если я еще раз приготовлю…

– Ладно, – согласился Гринчук, – пошли завтракать. Заодно и наметим наших планов громадье.

Под картошку и наметили.

Братку выпало идти к участковому.

– И особо подчеркни, что это он отвечает передо мной за то, что творится на его территории. Увеличение патрулей мы выбили? Выбили. Маршруты изменили? Изменили. Патрули получают доплаты за бдительность и четкость? Да и сам он тоже не обделен. Так какого хрена – тут можешь в выражениях не стесняться – какого хрена он не может уследить за этими малолетками. И если он сам не может с ними справиться, то пусть даст нам имена, явки и пароли – сами разберемся. Разберемся ведь?

Браток ответил в том смысле, что да, чего бы и не разобраться.

Михаил ел молча.

Гринчуку приходилось прилагать усилия, чтобы не смотреть в его сторону.

Оговорив с Братком его задачу, Гринчук, наконец, обернулся к Михаилу.

– Миша, ты займись младшим Махмутовым. Поговори с их семейным начальником охраны. На родителей пока не выходи, бестолку. Мама без ума от своего сына, а папа без ума от рождения. Придется работать непосредственно с зажравшимся мальчиком. Одно радует, вроде в охране у них нормальные ребята.

– Я понял, Юрий Иванович, – спокойно сказал Михаил. – Сейчас созвонюсь с Виталиком и назначу встречу.

– Хорошо, – Гринчук посмотрел на Братка.

Тот налил себе чаю и явно собирался предаться неторопливому чаепитию.

– Ты еще здесь? – спросил Гринчук.

– А что?

– А уже вижу тебя стремительно летящим к гражданину участковому. И чем стремительнее ты к нему полетишь, тем лучше.

– А…

– А чай попьешь, когда вернешься. И посуду помоешь.

– Жена вам пусть моет, – буркнул Браток. – Всю квартиру коньяком провоняли. Попойку вчера устроили?

– Разговорчики, – напомнил Гринчук.

– Уже пошел, – вздохнул Браток и вышел из квартиры.

– Такие вот дела, – неопределенно протянул Гринчук.

– Я помою посуду, – предложил Михаил.

– Сиди, я с тобой поговорить хотел.

– Хорошо.

Михаил отодвинул пустую тарелку и приготовился слушать.

– Миша, – Гринчук потер мочку уха. – По вчерашнему делу…

– У меня все нормально, – сказал Михаил. – Я вам уже говорил. Просто я…

– Я помню. Тебе не нравится убивать. Это я понимаю. Я и сам вчера, честно говоря, наверное, имел бледный вид и форму чемодана с двумя замками, – Гринчук даже смог улыбнуться, хотя для этого пришлось постараться.

Гринчуку даже послышался скрип собственно кожи, ставшей вдруг жесткой, словно куртка на морозе.

– Ты все хорошо помнишь, что вчера произошло?

– Да.

* * *

– Я все хорошо помню, – уверенно сказал старший лейтенант Горкин.

– Гринчук разговаривал со всеми тремя?

– Нет, – Горкин чуть прикрыл глаза, вспоминая. – Он говорил с двумя…

– С кем именно? – быстро спросил хозяин кабинета и подвинул старшему лейтенанту три фотографии.

Горкин внимательно посмотрел, потом аккуратно отодвинул пальцем две из них:

– Вот с этими.

– С Грыжей и Яриком… – удовлетворенно произнес хозяин кабинета и посмотрел на своего коллегу, сидевшего в углу.

Тот кивнул с самым удовлетворенным видом.

– И Гринчук сказал, что хочет стрелять в Грыжу и Ярика?

– Ну, он вроде как шутил…

– Дословно – потребовал хозяин кабинета.

– Что-то вроде, мы решаем расходиться со стрельбой или без, – сказал Горкин.

– Или без… – хозяин кабинета писал старательно, даже высовывая иногда кончик языка.

Похоже, ему очень нравилось все происходящее.

– Ознакомьтесь, – закончив писать, протянул он листок бумаги Горкину. – И подпишите. Болтать об этом не стоит. Вам все понятно?

* * *

– Ты все понял? – уточнил еще раз Гринчук.

– Да, – чуть улыбнулся Михаил.

– Тогда – поехали, – сказал Гринчук. – Ты не заметил, что двое охранников на въезде убиты.

– Да, извините.

– А потом? Ты подъехал к бильярдной…

– Я подъехал к бильярдной, вышел из машины. Водитель, убитый охранник возле крыльца. Вооруженный человек на крыльце. Дверцы в их машине открыты. Две дверцы. Значит, одни из стрелков уже в клубе. Я послал вам вызов и открыл огонь на поражение. Все.