Отец Антуана, Бамбер сар Дигхтель, входит в Совет четырех при его августейшестве Эдрике Плюгавом. Впрочем, как и господин сар Штраузен. Вообще-то совет тайный, и о членстве в нем этих господ я узнал от их сыновей. Конечно же в разное время и дав слово, что никогда и никому.

«Ну хоть одна государственная тайна мне известна!» – усмехался я, подъезжая к жилищу Антуана.

Всего в столице у него, вернее, у его отца, их два. Особняк, в котором и проживает тайный советник Бамбер сар Дигхтель. И замок посреди озера, расположенного в черте Гладстуара. В замке большую часть времени Антуан и проводит. По сути, он ему отдан. Сам замок красив. Его высокие стены выступают прямо из воды – на редкость, к слову, чистой, что даже удивительно посреди города. Воды холодной, даже ледяной, поскольку снизу озеро подпитывают родники. Четыре угловых башни, две надвратных, от которых ведет к берегу ажурный каменный мост. В замке все ажурное. Лестницы, парапеты, крыша донжона, фонтан, вазоны. Местами стены заросли плющом, что придает ему особое очарование. Вылезая из кареты, я залюбовался замком в который уже раз.

Если быть до конца честным, подобного рода времяпрепровождение мне не совсем по душе. Нет, никогда не чурался общества, которое собралось ради развлечений. Танцев, изысканного ужина, выступлений заезжих или своих собственных музыкантов и тому подобных вещей. Но не в том случае, когда выступаешь на них неким аналогом свадебного генерала.

Гости к тому времени уже собрались. Бегло окинув их взглядом, я насчитал что-то около полусотни господ и дам. Фактически максимум того, что может принять Антуан без опасений, что в итоге получится толчея. Выходит, он меня обманул, заявив, что соберутся самые близкие. С другой стороны, весть о неожиданной вечеринке разнеслась по Гладстуару с быстротой молнии. Впрочем, как и о моей недавней дуэли. Несложно связать одно с другим, а у Антуана немало тех, кто может прибыть к нему без приглашения, и сар Дигхтелю невозможно будет указать им на дверь.

Представляю, какими слухами обросла дуэль, если даже Антуан, который присутствовал на большинстве из тех, где я принимал участие в последние несколько лет, назвал ее потрясающим зрелищем. Как и то, сколько ахов и вздохов предстоит мне услышать за своей спиной. Никогда не понимал, почему многих дам настолько притягивает такой типаж мужчин, как я? Есть же и другие. Куда более умные, заботливые и внимательные. Уж они-то чем им не угодили? Хотя так ли уж от них отличаемся мы сами, предпочитая заниматься любовью с одними и брать в жены других!

Антуан ждал меня недалеко от входа в центральный зал, наверняка предупрежденный слугой о моем скором прибытии.

– Как себя чувствуешь?

– Неважно, – честно ответил я.

Хвала Пятиликому, уж перед ним-то нет нужды хорохориться.

– И тем больше рад, что ты пришел.

– Я ненадолго. И по важной причине.

– Какой именно? – Он сразу же посерьезнел.

– Некто из моих знакомых пообещал подыскать мне невесту. Так вот, я прибыл за ней – и тут же назад. Кстати, Лаура здесь?

– Да. Что же касается невесты… Даниэль, неужели тебя устроит любая, которая сразу же согласится с тобой пойти? Все-таки выбор жены – дело ответственное!

Нет, иметь дела, например, с тем же Коннером сар Труфинером куда проще. «Тебе ведь потребуется паж», – вспомнил я и невольно улыбнулся.

– Что-то не так? – Антуан с беспокойством оглядел зал.

Заставив меня подумать: «Неужели тебе так важно мое мнение там, где без него спокойно можно обойтись? И ведь совсем не Клаус!»

– Все замечательно.

Мы поднимались вверх по длинной мраморной лестнице. Их было две, и сходились они наверху, перед дверьми в покои хозяев. Шли, как понимаю, в его кабинет. Откуда открывался замечательный вид на сам зал через скрытое зеркалом окно, имеющее с обратной стороны свойство обычного стекла. Из кабинета можно пристально наблюдать за кем угодно, не беспокоясь о том, что обвинят в назойливости или даже неприличии. Особенно это касается дам. Кстати, для такой цели у хозяина кабинета имеется довольно мощная зрительная труба. Понятно, в кабинете никогда не бывало ни единой гостьи, чтобы сохранить секрет. Хотя благодаря слугам всем давно все известно. И не потому ли старательно демонстрируют декольте, поворачиваясь к окнам кабинета, некоторые дамы, ведь его хозяин – завидный жених. Кстати, хотите научиться отличать такие зеркала от обычных? Прикоснитесь к нему пальцем, и если между ним и его отражением будет разрыв, будьте уверены – зеркало самое настоящее.

– Тогда чему улыбаешься? – спросил Антуан, хотя мою гримасу при всем желании трудно назвать улыбкой.

Мы уже успели прибыть в его кабинет. Куда больше напоминающий гостиную, чем кабинеты Клауса и его отца. Собственно, господин сар Штраузен вершит в нем дела, сын пытается ему во всем подражать, но какие заботы могут быть у Антуана, которые он не смог бы перепоручить?

Сар Дигхтель на всякий случай прислушался к оркестру: возможно, фальшивит кто-нибудь из музыкантов? Откуда у него такая мнительность? Причем в общении именно со мной? Хотя все легко объяснимо.

– Интересная мысль в голову пришла.

– Не поделишься?

– Не раньше, чем мой бокал перестанет быть подозрительно пустым.

– Почему «подозрительно»?

– Радушный хозяин не преминул бы его наполнить, окажись в его компании гость, который ему интересен.

– Знаешь, Даниэль, если король Эдрик все-таки добьется запрета дуэлей, твою шпагу вполне сможет заменить твой язык!

«А если добавить еще ту, про которую говорила Кларисса, на текущий момент у меня их три».

– Что не так с бренди? – Теперь Антуан обратил внимание на то, что я поморщился. – Как будто бы твой любимый сорт.

– Бренди отличный. Но, господин сар Дигхтель, вы действительно уверены, что его величество имеет в Ландаргии больший вес, нежели, например, ваш отец?

– Во всяком случае, эдикт будет иметь его подпись и его печать. – «Ну разве что». – А вообще, слышал я от отца, что запрет вполне может состояться, причем в самом ближайшем будущем. Папа, кстати, горячо на нем настаивает.

«Скорей бы уж, – поморщился я от боли в ранах. То одна, то другая, и так по очереди, они периодически напоминали о себе. Пусть даже та, что на щеке, скорее напоминала глубокую царапину. – Зачастую слова ранят не меньше шпаги, но мне, с моей толстокожестью, сотрясений воздуха глоткой и языком особенно можно не опасаться».

– Так что же за мысль к тебе пришла? Теперь, когда твой бокал не подозрительно пуст, ты ею поделишься?

– Делюсь. Сдается мне, я могу очень выгодно продать свой член. По-прежнему оставаясь полным его хозяином.

Эта неглупая мысль посетила меня давно, но вспомнил я о ней, когда мы с Антуаном поднимались по лестнице и мне удалось перехватить многочисленные заинтересованные дамские взгляды. К слову, среди той корреспонденции, которую получаю, достаточно приглашений посетить тот или иной дом, где имеются невесты на выданье. Жаль только, что запечатаны они не сургучом – воском. Так что в мою копилку не подойдут.