Сонная мать прошлепала мимо и включила телевид. Диктор хорошо поставленным голосом читал заутреню. Сперва он помешал, сбил с ритма, но потом Тим, выждав, приноровился и стал повторять. Почти сразу мир отступил… и получилось, пришла легкость. Мать несколько раз прошаркала позади, но Тимур не позволял себя отвлечь. Закончив, поклонился в последний раз и легко встал, сворачивая коврик. Мать на кухне гремела ведрами; скрипнула дверь, выбрался дед – новости глядеть. Сел на диван и заявил:

– Прививку надо сделать. Не забудь, Тимур.

Из кухни окликнула мама:

– Тима, иди поешь!

Надо же, а в детстве он не замечал, что мать по утрам не молится. Но, поправился Тим, в детстве-то и сам был хорош! Считал, что обращаться к Всевечному – что-то вроде повинности, нетрудной, но скучной. А это неправильно, конечно, и глупо.

Вскоре мать собралась на «блошку», Катькины грибцы менять. Сказала, что нынче пораньше постарается обернуться, и ушла. Тимур поел, прислушался – диктор монотонно бубнил вчерашние новости об успехах укладного хозяйства. Заглянул в комнату: дед уткнулся в экран телевида, должно быть, боялся пропустить обзор конфликта с лунными. Старик вчера расстроился, что не дослушал рассказ про агрессивные намерения. Тим тихонько проскользнул в коридор и принялся натягивать ботинки. В дверях обернулся – поклониться напоследок красному уголку. Тут-то настиг его окрик деда:

– Тимур, ты в поликлинику не забудь зайти.

Ох, дед… совсем плох стал. Тимур решил не отвечать, притвориться, что не расслышал – невелик грешок. Торопливо поклонился красному углу, поймал взглядом, как в ответ мигнул диод, и выскочил из прихожей, громко хлопнув напоследок дверью – чтоб дед слышал, что он ушел. Сбежал по лестнице. Постоял, оглядываясь, вдыхая запах сырой штукатурки, исходящий от стены в темных потеках. Здесь всегда тень, солнце редко заглядывает. Прошел мимо песочницы и детского грибка, миновал подворотню, не спеша зашагал по улице. Вдалеке, за два квартала, прозвенели вагоны монорельса. Должно быть, последний уже. Развез трудящихся, и теперь только вечером его пустят.

* * *

Он шел по пустому проспекту и размышлял над тем, что встретил дома. Для чего они живут? О чем помышляют? Разве это правильно, разве угодно Всевечному? А что сказал бы отец Карен, задай ему Тимур подобные вопросы? Тим представил себе командира… Мысленный офицер Шахтар покачал головой и молвил: «Не тебе, иеросолдат Жилин, судить мирян. Не равняй их с собою, ты – послушник, у тебя другой путь, духовный, а у них – плотский. Твоя сестра грибцы выращивает, старается». «Так ведь для достатка старается, – робко возразил Тим, – для плоти». «Таков их путь, – повторил командир, опуская тяжелые веки, – так им указано Всевечным. Заботясь о плоти, они служат и духу. Екатерина вырастит больше грибцов в оранжерее, значит, больше манны страждущим достанется. Голодный насытится и с благодарностью Всевечного помянет. От молитвы дух к престолу Его вознесется, а старалась твоя сестра Екатерина». Тимур улыбнулся, образ отца Карена померк.

Спасибо, отче. И ведь как все просто. Миряне заботятся о мирском, духовные – о духовном. Верно Тимур придумал, теперь он станет и за себя, и за родных к Всевечному взывать. А Екатерина пусть трудится, не думает о пропущенной молитве… То есть пусть думает, конечно, но Тим за нее помолится.

Взгляд зацепился за стоящий на углу автомат для выдачи манны неимущим – массивный, серебристо-серый железный шкаф. Любой житель Уклада, не способный прокормиться, может здесь получить пакет бесплатной манны. Достаточно прижаться плечом, где пози-чип, к вон тому протертому до тусклого металла пятачку да вставить в щель приемника личную карточку, дабы автомат увидел, что достаток на нуле. Тогда страждущему будет выдан питательный концентрат. Манна – с самой Каабы Небесной доставлена. Соизволением Всевечного сей замечательный продукт в Горнем мире создают. Тоже чудо! Тим грибцы пробовал – ни вкуса, ни сыти, ровно трава. А манна – сытная, во рту тает. Чревоугодию не потворствует, но страждущего насытит.

Он огляделся: никто не спешит за бесплатной манной, в Москве народ хорошо живет. Работы много, всегда можно получить приличный достаток. А вот в азиатских округах дважды на день манну в автоматы загружать приходится. Ничего, с помощью Всевечного и там жизнь наладится. Эх, когда б не гадили постоянно лунные, давно бы Уклад о бедных краях позаботился.

Тим остановился у серого автомата и задумался. Направо по проспекту – это к Красной площади. Правда, Красной ее редко теперь называют, чаще «блошкой». Нет, ни к чему туда. Он повернул и зашагал налево. Дома здесь были новой постройки, послевоенные. Навстречу стали попадаться прохожие, больше пожилые женщины с сумками – на «блошку», вестимо. А Тимур решил навестить Триждыстроенный храм, к нему и пошел. По дороге размышлял о разном. Улица опустела, только трое работных в распахнутых оранжевых жилетах двигались неспешно вдоль колеи монорельса, изредка останавливаясь и простукивая опоры. Тим миновал их, перешел из тени на другую сторону. Позади заскрипело, раздались сердитые голоса. Оглянулся – неслышно подъехал электросиловский бус, обшарпанный, выкрашенный в темно-синее, с широкой оранжевой полосой на боку. Крылья над задними колесами в пятнах ржавчины, краска облупилась. Вот же гражданские, довели машину… Из кабины высунулся техник и принялся бранить путейских за какую-то неполадку, те хором огрызались, что, дескать, вина не их, что это как раз электросиловские должны были то-то и то-то сделать. Тимур не стал слушать, работные и бранились-то скорей со скуки, спор был ерундовый. И впрямь – электробус минутой позже обогнал его и скрылся за поворотом. Машина на электрическом ходу, катит тихо, слышно, как внутри дребезжат брошенные на полу инструменты.

Дома вокруг невысокие, ровные строгие линии, стены выкрашены в мягкие тона. Мирно, спокойно. Людей почти не видать, но это и к лучшему, отвык Тимур от мирских. Мало-помалу мысли пришли в порядок окончательно, и к тому времени, как дошагал до Храма, в душе установился должный благой настрой, какому и подобает быть в полуденной молитве. Вот и Триждыстроенный. Тимур пошел вдоль стены, разглядывая барельефы, что изображали историю здания.

Сперва, двести лет назад, построили храм в честь победы над францами, потом разрушили – осталась здоровенная яма. После вместо храма бассейн сделали… темное время было, странное – время поиска. Предки искали Всевечного, старые храмы то ломали, то вновь возводили. На лекциях в САВКСе послушникам объясняли: ничто не было ошибкой, к Богу разными путями идут. Значит, должны были на месте Первого храма оказаться яма и бассейн здоровенный. Всевечный – он и в пустоте, и в воде тоже! А вот еще барельефы: Второй храм возводят. После того как на американов и других еретиков Кара обрушилась, они войну начали, тогда Москву бомбили. В храм ни одной бомбы не угодило, ни одной ракеты, однако само собою здание рухнуло – соизволением Всевечного. К тому времени Поиск был окончен, понимание сложилось, стало быть, храм новый требовался. Поэтому старый и рухнул – чудо! Поставили Третий, да теперь уже не стали подражать прежним строителям, возвели наподобие Изножия Каабы. Этот вовеки простоит, если Всевечному угодно.