– Возможно, ее что-то испугало, и от испуга она подавилась, – сказал Детектив. – Например, внезапно зазвонил телефон.

– Мне нужно будет обработать поверхности порошком для снятия отпечатков пальцев? – прервал их вопрос специалиста по сбору вещественных доказательств.

– Конечно, – ответил Детектив. – Я не уверен, что нам удастся исключить отпечатки кого бы то ни было. У нас нет подозреваемых, чьи отпечатки пальцев можно отделить от отпечатков пальцев людей, вхожих в дом. Но в любом случае отпечатки надо снять.

– Я подумал, – сказал специалист, – когда сниму отпечатки пальцев на телефоне, вы сможете нажать кнопку повтора и увидеть последний номер, который она набирала. Если это 911, то все понятно.

– И тогда будет ясно, что она поперхнулась не из-за того, что вздрогнула от звонка, или оттого, что поспешила снять трубку, – согласился Детектив.

Детектив заранее дал патологоанатому номер телефона лечащего врача Хейзел Вашингтон. Очевидно, звонок патологоанатома из городского бюро судмедэкспертизы произвел впечатление на доктора, и он охотно ответил на все вопросы, касающиеся истории болезни своей пациентки и назначенного ей лечения. В своем блокноте патологоанатом записала «невропатия» и «контроль», а потом, положив трубку, объяснила, что у Хейзел Вашингтон время от времени немели ноги.

– Иногда у нее были проблемы с поддержанием уровня сахара в крови, – заметила патологоанатом. – Поэтому ей так часто звонила дочь. А в остальном, можно сказать, Хейзел Вашингтон повезло. В ее возрасте состояние здоровья могло быть намного хуже, – она повернулась к трупу. – Давайте начинать.

Патологоанатом повернула тело и показала Детективу места вдавливания на теле жертвы – эти бесцветные участки (места соприкосновения тела с полом) свидетельствовали о положении тела. Она также обнаружила кусочек тоста в горле жертвы, как и предполагали судмедэксперт и специалист по сбору вещдоков. Патологоанатом провела экспресс-анализ на уровень сахара в крови погибшей и не нашла ничего необычного. Содержание сахара в крови было незначительным. Вероятно, Хейзел Вашингтон приняла инсулин, но не ела. Смерть могла вызвать инсулиновый шок, но не наоборот: инсулиновый шок не был причиной смерти женщины.

Результаты анализа на определение группы крови и принадлежности найденных отпечатков пальцев были получены примерно через полтора дня. Кровь на кухонной стойке принадлежала жертве, и в этом не было ничего удивительного. Необычным было то, что все отпечатки, обнаруженные на кухне, принадлежали Хейзел Вашингтон, детектив предполагал, что будут найдены, по крайней мере, еще чьи-то отпечатки пальцев – например, Розы Купер или даже Сары Оутс, но их не обнаружили Очевидно, Хейзел ежедневно убирала на кухне. Детектив подумал, что, может, это и чересчур, но депрессия тут ни при чем.

Токсикологический отчет и результаты анализа химических веществ поступили к Детективу примерно через две недели. В крови жертвы не было обнаружено остатков яда или других химических соединений, а в бутылочке и шприце был только инсулин. В еде тоже не было обнаружено отравляющих веществ – ни в кофе, ни в тостах, ни в торте, ни в яичнице с колбасой.

Он написал полный доклад о проведенном расследовании и простой отчет о смерти: Хейзел Вашингтон умерла от удушья (асфиксии), последовавшего после того, как она подавилась двумя кусочками тоста. Детектив не узнал, брала ли Сара Оутс копию его доклада, он с ней не виделся. Сара договорилась в бюро ритуальных услуг, чтобы его служащие забрали тело из морга, но сама так и не позвонила Детективу. Иногда он проезжал мимо дома Хейзел Вашингтон – просто из любопытства, ведь не будь он любопытным, он бы не был детективом. Однажды он увидел соседа, живущего в доме напротив, и остановился с ним поболтать.

– Дом? – переспросил мужчина, вынимая трубку изо рта. – я слышал, что Сара не может заставить себя продать дом матери, но мне она ничего об этом не говорила.

– Где мне было бы удобно поговорить об этом? – повторила вопрос Детектива жертва – девушка, сидевшая за дубовым столом на кухне общежития «Тета-Хаус». Она была невысокого роста, но крепкого телосложения, ее светлые волосы были небрежно собраны в хвост, из которого выбивались нерасчесанные пряди; Она была одета в широкую розовую рубашку из жатого ситца, под которой виднелась футболка (фуфайка, как сказала бы жена Детектива), и шорты-велосипедки с эмблемой Шейдитаунского университета на правой штанине. Девушка украдкой взглянула на Детектива, затем придвинула к себе чашку и обхватила ее обеими руками. Она явно избегала смотреть в глаза собеседнику.

Поняв это, Детектив присел рядом. Не нужно стоять перед ней или садиться напротив, создавая атмосферу конфронтации, решил он, поэтому выбрал место сбоку. Девушка могла смотреть на него, если хотела, но в то же время не была вынуждена делать это.

– Мы можем остаться здесь, – сказал Детектив, – или перейти в гостиную, или на веранду. Туда, где вы чувствуете себя в безопасности.

– Не нужно никуда идти, – прошептала девушка. – Мне и здесь удобно, – она беззвучно заплакала и долго не могла остановиться. Она будет так плакать и на следующих допросах тихо, безнадежно, неожиданно останавливаясь без видимой причины. Детектив бросил красноречивый взгляд на своего напарника, но тот уже нашел в буфете упаковку бумажных салфеток и поставил их на стол. Детектив достал из коробки пару салфеток и передал их девочке. Девочка. Офицер в униформе сказал, что потерпевшей двадцать один год. В этом возрасте дочь Детектива уже не разрешала называть себя девочкой, но именно так он ее называл про себя.

– Это, наверное, нелегко, – сказал Детектив.

Девушка, задержав на мгновение дыхание, всхлипнула и кивнула.

– Да.

– Если вам легче говорить с женщиной, – заметил Детектив, – мы можем это организовать.

Девушка шумно выдохнула – то ли вздохнула, то ли всхлипнула.

– Но вы ведь уже здесь…

Детектив понял, что она имела в виду: снявши голову по волосам не плачут.

– Наверное, мы кажемся вам глупыми, – сказал он, – потому что много раз задаем одни и те же вопросы.

Девушка снова скривилась, и Детективу показалось, что она опять собирается заплакать, но она взяла себя в руки:

– Нет, я так не думаю. Я не считаю вас глупыми.

– Хорошо, – сказал он. Хотя ему придется уточнять у девушки то, что она уже рассказала сотруднику полиции, он все же не собирался снова задавать вопросы, на которые она уже ответила. Он прекрасно понимал, что жертве во время того разговора придется пережить случившееся заново. – Нам нужно восстановить последовательность событий. Вам придется нам все рассказать. Вы не возражаете, если мой напарник будет записывать нашу беседу?