Несмотря на ранний час, кафе было заполнено. Все они заказали черный кофе, а Хопкинс к тому же орехи в шоколаде.

— Вы, ребята, должны попробовать хоть один такой орешек, — сказал Хопкинс, когда они заняли последний свободный столик у дверей. — Они такие сытные, что ими можно питаться.

— Я за, — сказал Гарсия, поднимая правую руку.

— Ты себя прикончишь. — Хантер улыбнулся и тут же нахмурился, глядя, как Хопкинс кидает в свой кофе четыре куска сахара. — Так что ты выяснил? — спросил он.

— Немного, — разочарованно ответил Хопкинс. — Я изучил все, что вы просили. Все документы о насилии против церквей за последние пять лет. — Он вынул несколько листов из своего досье и стал просматривать их. — Я все выяснил о вандализме, граффити, о нескольких разбитых окнах, об украденных предметах, о нескольких попытках поджога — но нигде не было ни намека на физическое насилие против священников. Тем не менее имелось несколько случаев изнасилования монахинь.

— Это не попадает в ту категорию, которую мы ищем. — Хантер слишком быстро отпил кофе и обжег себе нёбо.

— Я знаю, но тем не менее это черт знает что. — Хопкинс разжевал свой орех и вытер губы зеленой бумажной салфеткой. — Второе, о чем вы попросили узнать: убийства, сопряженные с ритуалом и пытками. Список довольно длинный.

Хантер предполагал, что так и должно быть.

— Я отфильтровал результаты исходя из критериев, которые вы мне дали. Первый — преступники, которые еще не пойманы, и второй — использование каких-либо животных.

— И что удалось выяснить?

— Попадалось много убийц, склонных к обильному кровопролитию. Многие из них имели отношение к бандам, к войнам из-за территорий и наркотиков. Но у остальных, если не считать крови, не было никаких ритуальных характеристик.

— Что относительно животных? — спросил Хантер, дуя на свой кофе.

— Собачьей головы не было. По сути дела, в единственном за пять лет из найденных мною случаев на месте преступления была оставлена голова животного — голова лошади.

— Итальянская мафия, — сказал Хантер.

— Это теория, — согласился Хопкинс. — Дело так и не было раскрыто.

— Так какие другие животные использовались в преступлениях? — спросил Гарсия, когда Хопкинс сунул в рот другой орех.

Они не стали ждать, пока он прожует и проглотит его.

— Некоторые. Крысы, свиньи, голуби, кошки… Но больше всего было цыплят. Особенно их кровь. Немало их использовалось в черной магии вуду. Больше всего этим занимались выходцы с Ямайки и…

— Бразильцы, — кивнул Гарсия.

— Бразильцы? — повернулся к партнеру Хантер.

— В Бразилии это называется макумба. Что-то бразильцы унаследовали от рабов, которых привозили из Африки. — Гарсия покачал головой, давая понять, что не хочет вдаваться в исторические подробности. — У них было много ритуалов, и они включали жертвоприношение цыплят и использование их крови.

— Я часами лазал по Сети, — сказал Хопкинс, — пытаясь найти хоть какой-то намек, когда чью-то голову заменяли собачьей, — и ничего. Как вы просили, — повернулся он к Хантеру, — я проверил все агентства помощи животным в Лос-Анджелесе. Не было найдено ни одного тела пропавшей уличной собаки без головы. Я продолжаю проверять, но на данный момент мы в тупике.

Хантер обеими руками растер лицо. Сегодня утром он не побрился, и однодневная щетина колола ему ладони.

— Кроме того, я связался с детективами во всех бюро, как вы и просили меня, — продолжил Хопкинс. — Об обезглавливании, о собачьей голове или о номере на теле — ничего. Если у киллера на счету две предыдущие жертвы, ни одна из них еще не найдена.

Едва они вошли в их кабинет, как Гарсия взялся за другой дневник отца Фабиана.

— Ты наткнулся хоть на какой-то абзац в этих дневниках о дурных снах, которые годами мучили отца Фабиана? — спросил Хантер, открывая один из томов в кожаном переплете на своем столе.

— А как же. — Гарсия нашел нужный том. — И я хотел задать тебе тот же самый вопрос. Один и тот же навязчивый сон, который пугал его до потери сознания.

— Совершенно верно.

— Я отметил это. Вот оно. — Он нашел дневник и открыл его на заложенной странице. — Послушай.

«3.00. Я только что снова проснулся. Несколько минут с трудом мог перевести дыхание. Руки продолжали дрожать, а мое одеяние промокло от холодного пота. Я был слишком испуган, чтобы снова заснуть. Слишком испуган, чтобы закрыть глаза. Снова тот же сон. Все эти годы он никогда не оставлял меня. Почему, Господи? Почему я мучаюсь этими видениями? Неужели это предвестие того, что меня ждет?»

— Я уже натыкался на несколько кусков, которые звучали точно так же, — заметил Хантер.

— Похоже, что этот сон часто преследовал его. — Гарсия положил на стол открытый дневник. — Может, это ничего не значит. — Он пожал плечами. — Все мы то и дело видим плохие сны.

Хантер откинулся на спинку стула.

— Много ли ты знаешь людей, которые, задыхаясь, просыпаются от таких снов; их колотит, они обливаются потом и так перепуганы, что долго не могут вновь уснуть?

Гарсия задумался было и слегка покачал головой.

— Сны, которые оказывают такое воздействие на человека, обычно основаны на какой-то реальности. Может, очень давней, но тем не менее она существовала.

— Не уверен, что понимаю твою мысль.

— Если ты видишь сон, основанный на фантазии, — объяснил Хантер, — например огнедышащего дракона, не важно, какой он жестокий или страшный, твое подсознание понимает, что это невозможно, что это фантазия. Он может испугать тебя, но не должен вызвать паническую реакцию.

— Но если ты видишь сон, основанный на реальности, например, что ты получил удар ножом, — Гарсия ухватил мысль Хантера, — твое подсознание понимает, что шанс столкнуться с таким случаем весьма реален.

Хантер кивнул:

— Большинство ночных кошмаров имеют в основе пережитую в жизни травму. Мы не можем контролировать их. — Он показал на открытый дневник. — Я знаю о таких снах. Они у меня были.

Гарсия долго смотрел на его руки в шрамах.

— После дела Распинателя. Как и у меня.

Какое-то время они молча читали дневник, пока Гарсия не выругался сквозь зубы:

— О, мать твою!

Хантер вскинул голову:

— Что ты нашел?

— Ночной кошмар отца Фабиана. Ты не поверишь…

Хантер ждал, чтобы Гарсия продолжил, но оцепеневший взгляд его напарника был прикован к открытому дневнику, который он держал в руках.

— Карлос! Что ты нашел?