Если допустить, что эта оказия — очередное звено в цепи маловразумительных инцидентов, произошедших со мной в последние дни, то кому выгодно мое сидение на острове? Лене? Но что ей это дает? А что касается других, то кому и зачем все это нужно?

Да, если честно, Лену Кирюшину я подозревал в этой диверсии более всех остальных. Конечно, невозможно было предположить, что она навязалась на этот пикник, заведомо зная, что у Игоря есть моторка, что я смогу запустить мотор и что она сможет найти время, чтобы отвязать лодку и отправить ее в свободное плавание.

«Она ему не дает», — сказала Таня про Лену и ее горе-ухажера. Тогда какого черта они первыми рванули в лесок? Причем по инициативе Лены: она как бы подзуживала Сашку, стала от него удирать, хихикая… А там, в лесу, неожиданно заявила, что у нее схватило живот и, пока Сашка думал, что и как, дождалась, когда с берега удерут все, отвязала лодку, и… Ведь любому, будь то Лена или кто другой, обязательно нужно было на какой-то момент оказаться одному.

А что, если я ошибаюсь, и на острове имела место действительно несчастливая случайность? Тогда, конечно, многие вопросы снимаются. За исключением, естественно, отпечатка босой ноги.

Неплохо бы посоветоваться на сей счет с Танькой…

Костер тем временем разгорелся вовсю. Заходящее солнце грело еще довольно ощутимо, и тесный круг у огня, конечно же, никто не торопился организовывать. Супруги Сорокины сидели на поваленном стволе дерева, думая свои невеселые думы, Саша Попов, один как сыч, покуривал на песке у воды, а Таня оживленно беседовала с новоявленной подружкой. Угадайте, с кем?

Чем дальше, тем все меньше нравилась мне эта дружба. Учитывая, что наша близость с Ленкой осталась в секрете от Тани, а также и то, что Кирюшина, вроде, не оставляла мысли о том, чтобы повторить нашу недавнюю ночь, я продолжал чувствовал себя не особенно уютно в присутствии обеих. Ленка явно преследует какую-то цель, ну, а Татьяна-то что уши развесила? Всю жизнь меня учит, чтобы я поменьше доверял людям, лезущим с подчеркнуто дружескими намерениями, а сама…

А что если кому-то понадобилось спереть документ? Но кто, кроме Таньки, мог знать, что я держу распечатки дома?

Сашка, которому Ленка то ли дает, то ли нет? Или Игорь, чьи интересы бесконечно далеки от всех этих иероглифов? Или его жена (я даже усмехнулся)?

Таня продолжала тараторить с Леной. Обе сидели, тесно прижавшись друг к дружке. Я прошел мимо и услышал, что Танька рассказывает Ленке про то, как мы с ней ходили в гостиницу, и как японцы поведали нам историю самурайского талисмана-омамори, «о котором я тебе утром говорила, помнишь?.». Вот тебе и ответ, господин менеджер! Таня не могла знать, что именно Лена разъяснила мне, чем является бамбуковая трубка с иероглифами — Тане про Лену я вообще очень мало рассказывал, кроме того, что так зовут нашу переводчицу… Утром, значит, она ей говорила… А потом?.. Что произошло потом?

А потом, господин менеджер, Ленка побежала куда-то звонить. Вполне возможно, своим японским друзьям, чтобы сообщить им о том, что в квартире на Учительской лежит и посмеивается старинный документ, который Маскаев почему-то не торопится предоставить в распоряжение якудза, несмотря на их настойчивые просьбы…

Но каким, черт возьми, образом Ленка сумела так очаровать Таню, что моя жена пошла на поводу у новой подружки и все-все ей рассказала?!

Вопросик. Во всяком случае, с Танькой относительно моих ближайших действий я советоваться передумал. Во-первых, начнется истерика, во-вторых… Впрочем, хватит и «во-первых». Сашка и господа Сорокины исключаются, но по другой причине — кто они мне такие, чтобы я им рассказывал о своих соображениях и подозрениях?

Одним словом, это мое дело. И отступать от него я не намерен.

«Что же ты делаешь, а?.. Ну зачем тебе все это нужно?» — спрашивал я себя, когда безымянный остров остался позади, а до берега, куда я стремился, и который в сумерках стал совсем невидим, было по-прежнему больше километра. О том, насколько далеко отсюда плотина, мне не хотелось сейчас думать — течение небыстрое, может быть, я доплыву до берега скорее, чем увижу зловещий гребень дамбы… Но не в плотине, если подумать дело, а в шандорах водозаборных колодцев электростанции, через которые, в конечном итоге, и проходят миллионы кубов воды, двигающей турбины ОбьГЭС. Воды, где порой оказывается глушенная рыба, которую то и дело прямо сачками с берега подхватывают рыболовы, заплатившие за лицензию на право ловли ниже плотины. Надеюсь, что меня все же никто там вылавливать не будет…

Коряга, что я стащил в воду для поддержания собственной плавучести, скорости мне не прибавляла, скорее, наоборот. Хоть и нормально она поддерживала над водой мою голову, на которой безобразным колпаком торчал узел с одеждой, ставший уже через пять минут невероятно тяжелым, но сопротивлялась моим гребкам здорово. А бросать поплавок нельзя — с таким грузом на голове я не проплыву и ста метров, а если даже и брошу узел, то сил моих хватит, наверное, метров на двести-триста, но впереди еще останется целых семьсот!

И все же я двигался не только вдоль берегов, но и поперек водохранилища, весьма, черт возьми, широкого в этом месте. На острове меня еще не должны были хватиться, но, интересно, скоро ли они заметят мое отсутствие?.. Шеф, его жена и наш технолог, коротая время, затеяли игру в «сто одно» возле костра, а эти новоявленные подружки настолько заворковались, что, наверное, даже не заметили моего исчезновения… Ладно, в погоню за мной все равно никто не бросится.

Еле слышно плескала вода под корягой, с которой я наконец-то начал справляться: положил подбородок на жесткую и шершавую кору, а сам греб себе по-собачьи… Водичка холодная, но зубы еще не стучат. Так вот, об этом думать не надо, озноб мне на фиг не нужен… Хотя через полчасика, если я за это время не успею доплыть (а чего смеяться, конечно же, не успею!), то он все равно придет… Надо двигаться поэнергичнее, лучше все-таки усталость, чем ощущение холода и проклятые (ох нет, только не это!) судороги… Греби, авантюрист! Верь: все, что ты делаешь, ты делаешь правильно. Не думай сейчас о Тане, лучше думай о Лене — как она лихо тебя обвела вокруг пальца, а ты и уши развесил, не хуже, чем сейчас развешивает Танька.

Теперь я как-то иначе взглянул на то, как Ленка вела себя на презентации. Не я был ей нужен — ей было нужно, чтобы квартира осталась пустой. Момент лучше некуда — Таня в командировке, Андрей в постели у Лены, квартира свободная — шарь не хочу. Тогда талисман японцам не достался, потому что лежал в камере хранения… Надо думать, Мотояма просто офонарел, когда убедился, что ему прямо под нос выкатилась та трубка, ради которой пошли на дело неизвестные наемники-грабители. И заподозрил, что содержимое все-таки находится у меня, а если и не заподозрил, то сегодня Кирюшина ему сообщила об этом… По телефону, с превосходным токийским произношением.

Как сказал Панайотов: «Может быть, у вас было что-нибудь такое, чему вы не могли знать настоящей цены?» Знаю ли я цену этому талисману, или его содержимому, коль скоро ради него кто-то пошел под статью, взломав дверь нашей квартиры? А может, пойдет и еще раз. Сегодня ночью…