class="v">И девки — штабелями, наповал!

В воротах Леха — он из всех один

Не в курсе дела: этот матч — не наш.

Ему, вон, хлопают: сынок, остынь!

Нам надо в лиге уцелеть: уважь!

У шайбы Славик — дохлый, как коряга,

И с бодуна трясется голова!

Нам дан приказ: без крови, без напряга

Отдать очко. А, может, даже два.

И тренер, дурик, с рожею отечной

Еще вчера нам кинул пробный шар:

Нам все равно. Мы первые. Досрочно.

По три «косых» на рыло — ваш навар!

У нас же семьи. Мы сказали: «Пять!»

И каждый хлопнул по рукам: «Живем!»

И только Лехе, вон, потеть, пахать,

Ему ворота — словно отчий дом.

У них по плану — натиск, буря, бойня.

Они по нам прошлись, как утюгом.

Любимый город может спать спокойно,

В верхах договорились обо всем.

Братва валяет ваньку, как умеет,

Хотя в коленках вовсе не слаба,

А комментатор врет и не краснеет:

«Идет бескомпромиссная борьба!»

«Какого лешего ты вдурь попер? —

На Леху щерятся — кончай гастроль!»

Судья дежурит у ворот, как вор,

А он идейный, он стоит «на ноль».

Он ничего не понял в этой сваре —

Что нас сожрут, как жареных курей,

И он на всю катушку комиссарит:

«Ребятки! Дорогие! Пошустрей!»

Они в атаку рвут, как кони в мыле,

А мы стоим: руби нас, бей, громи,

Нас на корню сегодня закупили

Со всеми потрохами и костьми!

У Лехи полный и сплошной кураж!

Ах, что творит он — цирк, балет, кино!

Ему плевать, что этот матч не наш,

Он их отправит отдыхать на дно!

И зал ревет до судорог, до дрожи,

И даже в ложе крик: «Ломай его!»

У красно-синих зеленеют рожи,

Они не могут сделать ничего!

Его наперебой валяют, месят,

Он третий час за нас, за сволочей

Ломает горб на пульсе «двести десять»,

Он ловит все, хоть режь его, хоть бей!

И пусть нули на них глядят с табло,

Как два бельма. Им даже так сойдет.

Им надо выжить всем смертям назло.

Они шипят ему: «Умри, урод!»

И темпа нет. Чем дальше, тем спокойней.

Меня тошнит от этих скоростей,

А им плевать с высокой колокольни,

Что я их не считаю за людей,

Что я из них любого ради смеха

Могу на расшнурованном коньке,

Вертясь волчком, достать, догнать, объехать

С «бычком» в зубах и с кружкою в руке!

«Расслабься, парень! Не гони волну!» —

Я Лехе клюшкой по щиткам стучу.

И он ответил, словно нож воткнул:

«Слабеешь, парень! Я играть хочу!»

И мне, как будто мышь из-за сарая,

Шальная шайба прыгнула на крюк.

Я из угла, из зоны начал, с края,

Я на рысях влетел в центральный круг.

И мне мозги замкнуло напрямую,

Я мчусь вперед, как мчатся поезда,

Я масть поймал за шкирку козырную,

Я капитан, я гений, я звезда!

Я знаю — им каюк, веревки, вилы!

Меня, как палача у плахи, ждет,

На месте спотыкаясь, квелый, хилый,

От страха одуревший страж ворот!

У стража, вон, под маской морда меркнет.

Я — перед ним, а он — передо мной.

Я бросил хитро, кистью, в левый верхний,

И он лежит, и шайба — за спиной.

Горит фонарь — налитый кровью глаз!

Да, я забил. Я их обрек на смерть!

Простой, как палка, и прямой приказ

Я с похмелюги позабыть посмел!

Я на скамью, к своим качусь, враскачку,

Я всех подвел, я слово не сдержал:

«Простите, братцы, белая горячка!

Затменье. Яма! Сумерки. Провал!»

Хоть в петлю лезь, хоть режь коньками вены!

Так получилось. Память подвела!

И вот конец. Победа. Вой сирены!

И сверху крик: «Мочи его, козла!»

И я бегу, коньками пол кромсая,

По коридору, рысью, напрямик,

В меня фанаты стульями бросают,

Меня сержант хватает за кадык!

Асфальт. Ступени. Искры из бетона.

Автобус наш вдали, как свет в ночи!

Они из стен родного стадиона

Руками вырывают кирпичи!

И вот рука висит, и нос расквашен,

И все, и, кроме зуба, нет потерь.

Водителю спасибо, дяде Саше,

Что он успел закрыть за мною дверь!

Команда в сборе. Едем. Пиво хлещем.

Мы с ними разобрались, как с детьми.

Приехали. Сидим. Банкет обещан.

Сезон закончен, черт его возьми!

И тренер тарахтит, как балаболка,

И Леха жмет мне руку, е-мое!

И дядя Саша, хмурый, весь в наколках,

Чуть-чуть подумав, тоже жмет ее.

Героям спорта — нам, творцам эпохи,

Он помогает шмотки выносить,

И курит, и ворчит: «Спасибо Лехе

За то, что он не дал вас опустить».

Башка гудит моя, как медный таз.

Хвала Создателю, что Леха цел,

Что все мы живы, что простой приказ

Я с похмелюги позабыть посмел…

1996

«Наливай, товарищ! Помнишь, здесь когда-то…»

Наливай, товарищ! Помнишь, здесь когда-то

Вон от той аллеи до Москвы-реки

На своих разбитых старых самокатах

Мы неслись под горку наперегонки?

Помнишь, друг наш Витька в этом жутком кроссе

Главным был и первым