Бобби было тринадцать, когда мальчики родились, и он чувствовал себя скорее их дядей, нежели братом.

— Страшилку давай! — воскликнул непоседливый Алекс. Он начал скакать на кровати. — Как в тот раз!

— Не надо! Ненавижу эти истории! — завопил из своей постели Майкл.

Бобби терпеливо ждал, пока малыши успокоятся. Страшилок он рассказывать не станет, потому что в отличие от обожавшего их Алекса Майкл не мог потом уснуть и часто приходил в спальню родителей, забираясь к ним в постель. В результате отец приказал исключить из репертуара сказки про кровавые розы и людей с крюками вместо рук. Бобби сделал свой неопровержимый вывод: родители вели бурную сексуальную жизнь.

— Страши-илку-у! — настаивал Алекс, грозно улыбаясь Майклу. — Бобби, давай рассказывай скорее!

— Нет, книга. И вы оба должны согласиться! Книга, и ничего больше. У меня сегодня еще встреча с Лиз.

— Ненавижу ее, — проворчал Алекс.

Это слово появилось в его лексиконе совсем недавно, и он использовал по поводу и без.

— А мне кажется, ты воняешь, — ответил Бобби.

— Я?! — взвыл мальчик. — Нет! Я не воняю!!! А вот она — плохая, и я ненавижу ее! Она ходит на кладбище по ночам и выкапывает людей.

Вот три вещи, которым научились его младшие братья в детском саду: кубики, алфавит и как издеваться над семьей Мэрли. Им же не объяснишь, что Лиз — это не Сюзан.

Бобби бросил на него свирепый взгляд.

— Прости… — сказал Алекс.

Можно было бы прочитать им нотацию о том, как умные люди не слушают всяких неудачников, но часы показывали уже почти девять. В ушах Бобби снова раздался голос Лиз — холодный, напомнивший ему их первое так называемое свидание на фабрике. Как потом она сидела в его машине по дороге домой, замерев и пытаясь делать вид, что ничего не произошло. Естественно, он позвонил Лиз на следующий день — нельзя же было все так оставлять. И потом, через день… еще и еще. Он сам не заметил, как у них закрутился роман.

Бобби посмотрел в сторону Майкла — как на более адекватного собеседника.

— Так, мне нужно сегодня уйти. Ребят, вы мне друзья или кто? Не хотите, чтобы я веселился? Вот вы, значит, какие.

Майкл выглядел потерянным, словно выбирал между любимой плюшевой игрушкой и своей левой рукой.

— Настоящие друзья ведь помогают друг другу?

— Да, — ответил Майкл.

— Ладно, выберем книгу, — согласился Алекс.

Решили взять «Три сердитых козла», и Бобби, читая историю, прыгал по комнате и блеял, изображая самого старого из них. После этого он быстренько выскользнул из комнаты — прежде чем близнецы начали уговаривать его продолжить. У них была своя логика: одна книга — значит нужно читать дважды.

Проходя по коридору мимо ванной, Бобби увидел вертевшихся перед зеркалом сестер. Первая училась в седьмом, другая — в восьмом классе, и обе считали себя чуть ли не богинями моды.

У Маргарет были темные волосы и бледная напудренная кожа. Она красила ногти черным, постоянно облезавшим лаком и носила широкие вельветовые штаны на бедрах.

Бобби сунулся в дверной проем.

— Привет, дети, — с улыбкой сказал он.

— Дети, — насмешливо повторила Маргарет. Кэтти широко улыбнулась.

— До боли серьезная девушка-гот, — протянул Бобби, задрав подбородок.

Маргарет захлопнула перед ним дверь.

— Заткнись, коротышка!

Бобби рассмеялся.

Следующей остановкой была комната родителей. Они вдвоем сидели за письменным столом, и мама старательно «вбивала» в компьютер множество чисел. На ней был любимый голубой велюровый костюм, в котором она всегда ходила по дому. Он сильно обтягивал ее полные бока, запястья и щиколотки — видимо, так мать воображала себя постаревшей Дженнифер Лопес.

Отец был одет в больничный халат. Иногда он подолгу не снимал его, расхаживая со стетоскопом на шее — будто доказывая, что он все еще врач.

— Мама пытается научить меня пользоваться быстрым расчетом, — сказал он, кивнув на компьютер.

— Чья мама? Твоя или моя?

— Вот умный, наглец.

— Да уж, в отличие от тебя, Адам! — вставила мама, не отрываясь от экрана. — Смотри, как все просто: тянешь «мышкой» вниз нужное количество и… о, все выпрыгивает!

— Так. Теперь ты говори, — с иронией обратился отец к Бобби.

— У меня встреча с Лиз, ненадолго.

— Хорошо, но будь осторожен, — сказала мама.

— У него ж было сексуальное воспитание в школе, — заметил отец.

— Адам!!!

В следующую секунду между ними вспыхнула шутливая дискуссия, и о присутствии Бобби они уже забыли. Он вышел из комнаты.

* * *

Несмотря на то что родители сразу показали свое отношение к Лиз (отец заявил, что она слишком хрупкая, а мама — что Бобби зря тратит время, было ясно, что им просто не нравилось ее родство с Сюзан Мэрли), они никогда не спрашивали, куда сын направляется и во сколько вернется. Они знали, что он не попадет в больницу из-за глупой драки, как Оуэн Рид, и никогда не станет принимать метамфетамин, как дети южного района, основавшие целую лабораторию. Ничего крепче гашиша Бобби не употреблял. Особенно с тех пор, как начал встречаться с Лиз, считавшей полбанки пива убойной дозой. Один-единственный раз в четырнадцать лет он приполз домой, облевав все вокруг. Но и то Бобби убрал за собой, а на следующий день встал на рассвете и приготовил сестрам завтрак, пока мама кормила близнецов из бутылочки. Ответственность была для него как для самого старшего главной чертой. И все же родительское доверие иногда заставляло его чувствовать себя одним из тех идиотов, что раскладывали книжки в библиотеке Корпуса Кристи в надежде получить лишние пятьдесят центов.

Бобби вышел на улицу, под дождь. Зубы застучали от холода, и он вприпрыжку бросился к подаренному родителями на восемнадцатилетие «эксплореру», чтобы согреться. Ощущая полную свободу действий (какого черта, баскетбольный сезон уже закончился; хотя какая разница, он все равно не вставал со скамьи запасных), Бобби зажег сигарету и погрузился в долгожданное состояние покоя и расслабленности.

Выехав на дорогу, он взглянул на дом. В окнах виднелись сестры, родители и мягкое свечение ночника в комнате близнецов. Как здорово, подумал Бобби, что все эти люди, собравшиеся под одной крышей, были его семьей. Но еще лучше, решил он, когда-нибудь убраться отсюда.

Бобби припарковался рядом с домом Мэрли. Лиз села в машину.

— Приветик, — сказал он и поцеловал ее, щекоча верхнюю губу едва появившимся пушком.

Она поморщилась.

— От тебя пахнет табаком!