Но викинг отыскал его. И Гунлейк, этот старый дурак, позволил обвести себя вокруг пальца. Викинг должен был умереть; они легко могли и должны были расправиться с ним, но упустили случай. Мирана даже залечивала его рану. Он нежился на его кровати, как миклагардский султан. Эйнар отвергал все россказни о том, что они сохранили пленнику жизнь ради его, Эйнара, удовольствия. С другой стороны, Гунлейк никогда не врал ему. Но все же… Как бы ему хотелось, чтобы Мирана была рядом. Тогда бы он выбил из нее правду. Может, она влюбилась в викинга и поэтому сохранила ему жизнь? Нет, просто Гунлейк и его люди – паршивые трусы. Они испугались викинга. Он заставил их поверить в свое превосходство и этим добился уважения к себе и безоговорочного повиновения.

Викинг похитил его сестру – его сводную сестру. Эйнар усмехнулся, но улыбка почти мгновенно исчезла с его лица. Он немедленно вышлет людей на поиски сестры и этого Рорика Харальдссона. Это могло занять много времени, гораздо больше, чем у него было в запасе. Мысли Эйнара снова коснулись Хормуза, и он почувствовал в горле желчь.

Тонкие длинные пальцы пробежались по его животу и спустились ниже, к поросшему курчавыми волосами паху. Когда они обхватили мужскую плоть, у Эйнара участилось дыхание, и мучившие его страхи мгновенно испарились. Он предчувствовал блаженство и сосредоточился на губах, ласкающих его живот. Они были влажными и горячими. Девушка осторожно втягивала в рот его кожу, медленно продвигаясь вниз.

Когда наслаждение достигло предела, Эйнар выгнулся всем телом и закричал. В эти минуты он совершенно забыл о Миране. Все его мысли вертелись вокруг теплых, умело ласкающих губ. Он думал о том, что пройдет, пожалуй, больше месяца, прежде чем его новая рабыня наскучит ему.

– Клянусь всеми богами, – пробормотал он, переведя дух, – ты красивое животное.

– Да, более красивое, чем твоя черноволосая сводная сестра с ее белоснежной кожей.

Эйнар был наверху блаженства и даже не помышлял о том, чтобы ударить или высечь дерзкую рабыню. Он лишь улыбался, поглаживая рукой ее стройное бедро.

Спустя час Эйнар сидел в массивном дубовом кресле. Его руки покоились на витиеватых резных подлокотниках. Рабыня подала ему тарелку с бараньей ногой.

С трудом пережевывая жестковатое мясо, Эйнар снова вспомнил Мирану. Она никогда не позволяла подавать недожаренное мясо. Он отметил, что турнепсы, тушенные со сладким луком, и горох были кое-как приправлены. Эйнар нахмурился. Ничто не ладилось в крепости без Мираны. Черт бы ее побрал. Она должна была убить викинга. Он во что бы то ни стало должен вернуть ее назад, от этого зависела его собственная жизнь. Эйнар вновь хотел увидеть ее, услышать, как она отдает приказы рабам. У нее был тихий, спокойный голос, скорее даже нежный, но тем не менее сильный, когда это требовалось.

Эйнар взглянул на Гунлейка, который склонился над своей тарелкой. Весь вечер он был молчалив. Он постарел на десять лет, с тех пор как исчезла Мирана, поскольку чувствовал себя виноватым в этом. Эйнар протянул рабыне – угловатой девочке лет одиннадцати, которую он недолюбливал, – пустую тарелку.

– Гунлейк, – громко произнес он, – думаю, ты должен найти Мирану. Возьмешь с собой троих воинов и выедешь завтра на рассвете. Двое из них должны быть Эмунд и Инголф – мои люди, – только тогда я буду уверен, что по возвращении они расскажут мне всю правду. Да, ты отправишься и найдешь ее. Ты не нужен здесь. Ты опозорил себя как старший в крепости.

Гунлейк поднял глаза, стараясь скрыть радость, согнавшую мертвенную бледность с его лица. Но Эйнар все же заметил это.

– Я вижу, ты даже рад этому, не так ли? Ты упустил Мирану, теперь у тебя есть возможность отыскать ее. Убей викинга, не важно, как ты это сделаешь, или привези сюда. Надо бы снова наказать тебя, но теперь я не хочу тебя видеть до тех пор, пока ты не выполнишь свою задачу. Убирайся с моих глаз, не то я возьмусь за кнут.

Гунлейк немедленно подчинился, несмотря на нещадную боль. Длинные глубокие полосы на спине до сих пор жгли, заставляя его сжимать зубы, чтобы не показать виду. Гунлейк считал, что заслужил наказание. Если бы он был на месте Эйнара, то сделал бы то же самое. Единственное, что отличало их, – он не смог бы упиваться властью с таким исступленным восторгом.

– Мне не нравится этот старик, Эйнар. Я рада, что ты отослал его. Он презрительно смотрит на меня.

– Я и не просил тебя любить его. Он наказан и теперь отправится на поиски Мираны. Гунлейк – самый умный из всех моих подданных, поэтому я и посылаю его. Он найдет ее, если она жива. – При этих словах Эйнар сжал руку в кулак. – Или я верну сестру, или потеряю все, возможно, даже жизнь.

– Никто не посмеет это сделать!

– Думаешь?

– Ты воин и превосходишь по силе и ловкости всех мужчин. Ты смел, силен и коварен.

– Все это так, но мне угрожают гораздо более мощные силы, чем я сам, силы, которым я не могу противостоять. Поэтому мне как можно скорее надо вернуть сестру.

– Сводную сестру.

Эйнар успокоил себя. Он не умрет, потому что Гунлейк доставит Мирану в Клонтарф. Что касается грациозно сидящей у его ног золотоволосой рабыни, то его все еще развлекали вспышки ее неуемной ревности с легким налетом дерзости.

Эйнар откинулся в кресле и закрыл глаза. Он сделал все, что нужно. Теперь ему не о чем больше волноваться, он улыбнулся. Его тело все еще таяло от недавно полученного наслаждения, принося легкость и спокойствие, несмотря на все возрастающий с каждым часом гнетущий страх.

– Мне тоже не понравилось это блюдо.

– Да что ты? – подхватил разговор Эйнар, быстро открывая глаза. – Ну тогда почему бы тебе самой не приготовить что-нибудь?

– У меня другие способности, милорд. Пищей надо наслаждаться, а не потеть над ее приготовлением.

Эйнар рассмеялся шутке и взъерошил золотистую гриву шелковистых, как у ребенка, волос, достаточно длинных и густых, чтобы их можно было несколько раз намотать на руку.

– Тогда молись, чтобы Гунлейк нашел Мирану. Она превосходная хозяйка и отлично управляет делами в Клонтарфе. Должен сказать, что ты ей не понравишься. Возможно, она даже накажет тебя, если я не стану возражать. А может, высечет или пошлет работать на поля, где ты быстро испортишь свои маленькие нежные ручки.

– Ты не позволишь ей прикоснуться ко мне. Ты считаешь меня красивой. И не допустишь, чтоб она причинила мне зло.

– Ты так думаешь? Может, ты и права. Поживем – увидим.

Эйнар почувствовал, как тонкие пальцы коснулись внутренней поверхности бедра. Он откинулся в кресле и молча закрыл глаза. «Будь здесь Мирана, я бы не позволил себе этого», – подумал он. В ней было что-то такое, что всегда останавливало его, что-то неуловимое в ее глазах и в том, как она смотрела на него. Теперь все переменится. Он станет поступать иначе, потому что вскоре она снова покинет Клонтарф. Эйнар поднял глаза и поймал на себе удивленные взгляды воинов. В них ясно угадывалось отвращение. Мирана никогда не смотрела на него с отвращением, нет, в ее взгляде чувствовалось нечто другое, более глубокое и властное. Но она ни разу не выразила своего недовольства – Эйнар всегда сдерживал себя, когда она была рядом.