Протянув ей сына, Бриони широко улыбнулась:

– Посмотри, Изабель, какой он красивый. Женщина взяла младенца и села с ним на край кровати. Миссис Хорлок облегченно вздохнула: она почему-то была уверена, что девочка передумает отдавать ребенка. Домоправительница вышла из комнаты, якобы затем, чтобы приготовить роженице чашку крепкого чая, а на самом деле – чтобы оставить Изабель и Бриони наедине. Доктор похлопал юную мать по руке и тоже вышел, желая поскорей получить деньги и удалиться.

Оставшись вдвоем, Бриони и Изабель посмотрели друг на друга.

– Он очень красивый, Бриони.

– Ты ведь будешь заботиться о нем?

Изабель улыбнулась и закивала:

– Я буду заботиться о нем всю свою жизнь, я тебе обещаю. Большое тебе спасибо за то, что ты отдала его мне, Бриони. Спасибо.

Удовлетворенная ее словами, девочка откинулась на подушки. Ее лицо было бледным и напряженным. Она чувствовала огромную усталость, ей очень хотелось спать.

Убедившись, что с Бриони все в порядке, Томми вышел из дома, сказав Кисси, что придет завтра вечером. Следом ушла Молли. Миссис Хорлок и Кисси выпили по большому стакану грога, чтобы отпраздновать благополучное рождение ребенка.

Бриони проснулась в одиннадцать часов вечера, проспав почти два часа. Кисси дежурила возле ее кровати и сразу же позвала миссис Хорлок. Домоправительница принесла Бриони вареные яйца и бульон, зная, что девочка наверняка уже проголодалась. Отхлебнув пару глотков бульона, Бриони посмотрела на морщинистое лицо старушки и улыбнулась.

– Мне уже гораздо лучше. Где ребенок? Миссис Хорлок села на кровать рядом с Бриони.

– Его увезли в дом хозяйки.

Бриони резко села в постели, отказываясь верить собственным ушам.

– Как? Уже? Но я его почти не видела. Я хочу его снова увидеть. И немедленно!

Ее голос стал срываться на крик, и миссис Хорлок притянула ее к своей груди.

– Не нужно, Бриони. Если бы ты пробыла с ним дольше, ты не смогла бы с ним расстаться. Я такое раньше уже видела.

Бриони почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Но это мой ребенок, миссис Хорлок. И я хочу видеть его. Она начала плакать, ее хрупкие плечики подергивались под красивой белой батистовой ночной рубашкой с розовыми бантиками, приводившей ее когда-то в такой восторг. Ни красивая одежда, ни дом, ни деньги, ни тот факт, что ее мать и сестры только выиграют, избавившись от ребенка, сейчас не имели для нее абсолютно никакого значения. Никакая роскошь не заменит ей того чувства, которое она испытала, глядя в глаза своему сыну.

Но сын будет жить с отцом, любителем маленьких девочек. С человеком, который развратил его мать, соблазнив ее богатством, заботой и тремя фунтами в неделю.

Теперь у Генри было все, а у нее ничего.

Она рожала малыша в таких муках, ее тело разрывалось от боли – и что же? Она даже не знает, как собираются назвать ее сына.

Изабель удовлетворенно вздохнула. Не в силах совладать с собственными чувствами, она унесла ребенка в свою комнату, едва он оторвался от груди кормилицы. Теперь она держала его на руках и любовалась им. Он схватил ее за палец, и она рассмеялась в тишине комнаты. Этот могучий малыш принадлежал ей.

Это ее сын, Бенедикт Дамас. Она отдаст ему всю слою нерастраченную любовь, все желание материнства. Его будут любить, о нем будут заботиться, его будут учить. Он получит все, что можно получить благодаря ее деньгам и положению в обществе. Отныне и навеки это ее сын.

Ее любимый мальчик.

В комнату вошел Генри, но Изабель не обратила на него внимания. Кашлянув, Генри прошел через комнату и встал за креслом, в котором сидела Изабель. Он заставил себя посмотреть на ребенка и увидел сильную ручку, сжимавшую палец его жены. Увидел красиво очерченный ротик и вздернутый нос, точь-в-точь как у родной матери младенца. Увидел знакомые зеленые глаза. Постепенно Генри начал задыхаться.

Он смотрел на мальчика, и в его душе росло такое дикое отвращение к малышу, что он, казалось, даже ощущал это чувство на вкус. Словно все ночные кошмары ожили и приняли вид человеческого детеныша. Да, младенец – его плоть и кровь, но он не хочет иметь ничего общего с этим ребенком.

Молли приехала на следующий день в девять часов утра, но не пошла сразу наверх, в комнату Бриони, а проговорила около часа с миссис Хорлок. Она была поражена: ее дочь, которой всего тринадцать лет, стала владелицей этого дома и всего, что в нем было. Теперь ее дочь – обеспеченная женщина. Молли не могла в это поверить.

Она вошла в спальню дочери, натянуто улыбаясь. Бриони, бледная и измученная, лежала на кровати. Ее обычно живое лицо было неподвижно, под глазами залегли темные круги. Молли заметила под рубашкой дочери тугую повязку, наложенную на грудь.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

Девочка взглянула на мать и тяжело вздохнула.

– Она забрала его, мам. Изабель. Она забрала его с собой. Молли присела на край кровати и взяла дочь за руку.

– Конечно, дорогая, она его забрала. Если бы ты провела с малышом больше времени, тебе было бы еще труднее с ним расстаться.

Бриони вырвала у нее руку, надула губы и сразу стала похожа на маленькую девочку. Молли вздохнула. Из всех ее дочерей Бриони всегда была самой непослушной. Она мужественно сносила наказания, но все равно поступала по-своему. Вот и сейчас Молли видела, что в Бриони проснулось присущее ей упрямство. Она запросто могла встать с кровати и отправиться к Изабель Дамас, чтобы забрать у нее ребенка. Молли попробовала изменить тактику:

– Послушай, Бриони, миссис Дамас обеспечит мальчика всем. За ним будут хорошо ухаживать, его будут учить, исполнять все его прихоти. Он вырастет среди роскоши и богатства. Неужели ты правда хочешь лишить его такого будущего и привезти в Окслоу-Лейн? Ведь если ты заберешь ребенка, то распрощаешься и с этим домом, и с тремя фунтами в неделю, и со всеми своими мечтами. Если бы в свое время ко мне пришли и попросили кого-нибудь из вас на воспитание, я бы не задумываясь согласилась. Да это же как подарок свыше, Бриони! Твоему сыну представился шанс стать кем-то в этой жизни. Позволь ему это сделать. Не разрушай его жизнь.

Слова матери эхом отдавались в голове Бриони. Она прекрасно понимала, что только благодаря деньгам, обещанным Изабель, ее мать и сестры могли позволить себе жить в нормальном доме, в нормальных условиях. Как она может отправить Эйлин, Керри, Бернадетт и Розали обратно в грязные трущобы доков? К тому же Эйлин уже никогда не оправится от шока, никогда не сможет работать.

Если же она потребует у Изабель вернуть ребенка, то, как говорит Томми, закон всегда на стороне денег. Закон наверняка примет сторону Дамасов, и Бриони останется у разбитого корыта. У нее не будет ничего: ни сына, ни денег, ни дома.

Закусив губу, Бриони трезво оценила свое положение. Сейчас она не сможет вернуть сына. Она слишком молода, слишком беззащитна и слишком бедна. Но она сделает все, чтобы больше никогда в жизни не чувствовать себя беззащитной. Другим людям впредь не удастся принимать решения за нее.