— Что это? — перебил собеседника Гейм, всматриваясь в то, что творилось по ту сторону иллюминатора.

От нависших над океаном тяжелых луч потемнело. С борта авианосца катапульты выбрасывали в воздух самолеты, другие взлетали с огромных стальных платформ, находящихся на некотором отдалении от шхуны.

— Наконец-то! — прошептал Гибсон. — Я так и думал…

— Что случилось, в чем дело? — спросил летчик встревоженно.

— Сейчас сами увидите. Идемте на палубу. Однако я не хотел бы, чтобы наш интерес к экспериментам мистера Боттома кому-нибудь бросился в глаза.

Они расположились на палубе так, чтобы с авианосца их не могли заметить.

Самолетов уже не было видно, лишь где-то высоко, за бурным кипением густых темно-синих облаков слышалось гудение моторов, становившееся все слабее. Самолеты ушли в западном направлении, в ту же сторону напряженно всматривались Гибсон и Гейм.

Прошло, наверное, не менее часа. Вокруг стояла сумрачная, ничем не нарушаемая тишина.

— Нет, нет, я не мог ошибиться… — сжимая поручни, тихо произнес Гибсон. — Они поднялись сегодня впервые после моего появления на борту этой проклятой шхуны. Надеясь, что ему удастся быстро выкурить меня отсюда, Джозеф Боттом временно изменил программу работ экспедиции, но я ждал случая… Стивен Гейм — вы привезли мне этот случай.

— Гарольд Прайс? — догадался летчик.

— Да. Прайсу некогда долго ждать, и Боттом оказался вынужденным открыть карты, — приступил к проведению одного из тех опытов, ради которых он тут находится. Это — попытка наших военных разрешить еще одну проблему в деле использования метеорологии в военно-диверсионных целях… Вы слышите? — встрепенулся Гибсон.

— Да, они возвращаются, — сказал Гейм.

Один за другим самолеты пробивались сквозь тучи и поспешно, точно за ними гнались, шли на посадку. И тотчас пространство между плотной пеленой туч и поверхностью океана стало сначала седовато-серым, а затем темным — мгла пала на тихие волны, на корабли, водопады воды хлынули сверху с глухим шумом. Не было ни ветра, ни грома, ни молний, а вода все падала и падала сверху неисчислимыми тысячами тонн, тяжелая и холодная.

— Что это? — задыхаясь, произнес летчик.

Гибсон молча увлек его в свою каюту.

— Это же не гроза, — прошептал Гейм.

— Нет, — подтвердил писатель.

— Так вот чем занимается «научная» экспедиция Боттома… — Гейм стоял с искаженным в гневе лицом и сжатыми кулаками. С его одежды на пол стекала вода.

— Да. Теперь вы понимаете, Стивен, в чем тут дело? Солнце гонит с юга раскаленный воздух Африки, над океаном он вбирает в себя массы влаги и в виде туч несет их на восток: над полями Поволжья, Украины и Белоруссии они прольются дождями, от которых зазеленеют всходы. Влага, которую приносят эти тучи, — залог хороших урожаев. Эти тучи несут хлеб миллионам людей на севере и востоке Европы.

— И мы проводим опыты, чтобы задержать эту влагу вот тут, над Атлантикой, чтобы голодом задушить русских, поляков, чехов, румын, венгров?

— Да, — подтвердил Гибсон, — мы хотим попытаться сделать именно это. Пострадает население и других стран: Германии, Дании, Швеции, Норвегии, но это не в счет, тем более что мы сможем выгодно продавать им излишки нашей пшеницы.

— Так вот почему экспедиция Боттома окутана такой тайной! — произнес летчик. — Какое варварство! Какая подлость!

— Вы правы, Стив, поэтому я здесь. Мне необходимо получить более подробные материалы.

Гейм с тревогой сказал:

— Вы сейчас в величайшей опасности, и опасность эту, сам того не подозревая, привез сюда я.

— Не преувеличивайте, Стив, — писатель постарался улыбнуться, — вообще-то говоря, раз уж мы с вами интересуемся тайнами тех, кто стремится так или иначе развязать новую войну, то от опасностей нам не уйти. Смотрите! — и он протянул руку к иллюминатору.

Шум падающей воды постепенно становился тише, мгла начала понемногу рассеиваться.

— Опыт заканчивается, и кажется, успешно, — заговорил Гибсон. — Скоро нам могут помешать. А я хочу, чтобы вы на всякий случай уже сейчас знали, в чем тут дело. Итак, слушайте, капитан Гейм…

Вот уже более четверти века действует некий «Комитет по изучению европейских проблем». Занимается он созданием средств массового уничтожения людей. Немало разрабатывается там ужасных средств, и вот еще в сорок восьмом году в качестве одного такого средства была названа и, казалось бы, сугубо мирная наука о погоде — метеорология. Что имел в виду этот «Комитет» и как можно эффективно в военных целях использовать метеорологию, мне стало ясно, когда профессор одного из университетов Уайдер предложил с помощью особых механизмов, установленных на наших кораблях в Атлантическом океане, сократить количество осадков в Европе, в первую очередь, конечно, в Восточной, а затем и в Азии — хотя бы наполовину. Это значило бы обречь страны Востока на систематические засухи, а людей в них — на голодную смерть. Другими словами, речь идет об управлении выпадением атмосферных осадков во вред «противнику» — вот это и составляет суть так называемой метеорологической войны, которую наши военные и иные ученые были бы не прочь вести в Европе. Метеорологическая война как одно из слагаемых большой войны, которую готовят наши вояки, могла бы и сыграть свою роль.

— Эта затея, на мой взгляд, наивна, — возразил Гейм.

— Отнюдь не наивна. Ты забыл о Вьетнаме — там ваши специалисты вызывали ливни, наводнения, тут у них другая задача — только и всего…. — продолжал писатель. — И недооценивать их усилия было бы неправильно, капитан. Итак, я решил выяснить, в чем тут дело. Естественно, прежде всего меня интересовали те самые «особые механизмы», с помощью которых будто бы можно добиться засухи в Европе и Азии. Что это за механизмы? В пятьдесят втором году один из генералов НАТО в своей обширной статье коснулся проблемы метеорологической войны, над практическим изучением которой, по его словам, работают у нас, в Америке. Вся суть, утверждал этот генерал, в том, чтобы основательно напрактиковаться в получении искусственных осадков на колоссальном пространстве. Добиться успеха можно двумя способами. Один из них — распыление в облаках углекислого снега. Самолеты поднимаются в воздух, как они только что делали, и там, над облаками, рассеивают твердую углекислоту, которая вызывает переохлаждение и укрупнение водяных капель, а затем выпадение их в виде дождя. И небо чисто, как вот сейчас.

Действительно, тучи будто растаяли в висевшей над океаном водяной пыли, и теперь на небосводе не было ни единого облачка.

Гибсон продолжал:

— Да, да, Стив, знакомый вам углекислый снег — с его помощью иногда «делают погоду» над аэродромами. Все дело в объеме. Как вы только что могли убедиться, наши ученые вроде Боттома пытаются научиться обрабатывать не «пятачки» над аэродромами, а грозовые фронты порой до тысячи километров шириной и на сотни километров в глубину — это дело сложное!