Садим взяла за привычку каждое воскресное утро отправляться по магазинам на Оксфорд-стрит, а затем проводить несколько часов в книжном магазине «Бордерз». Ей нравилось, предварительно позавтракав в кафе, бродить по закоулкам этого огромного пятиэтажного здания, листать журналы и слушать музыку.

В кафе она и обнаружила Фираса. Третий раз подряд судьба столкнула его с Садим. Это не просто так, подумала девушка и немедленно вспомнила одну из любимых поговорок Ум Нувайир: «Третий раз — самый главный».

Фирас погрузился в чтение газеты, держа в одной руке чашку кофе. Бумаги и ноутбук лежал и на столике перед ним.

«И что теперь? Подойти и поздороваться? А если он сделает вид; будто мы незнакомы? A-а, все равно. Мне нечего терять, поэтому…»

Садим повернулась к молодому человеку и приветствовала его. Фирас встал и с уважением пожал ей руку, сказав: «Как поживаете, Садим? Я очень рад вас видеть». От этих слов все сомнения покинули девушку. Они несколько мигнут болтали стоя, а затем Фирас перенес ее кофе на свой, столик, чтобы можно было перекусить вместе. Разговор тек ровно и гладко. Садим позабыла, что это рот самый мужчина, которому она собиралась укоротить язык прежде, чем он успеет распустить о ней сплетню. Она расспрашивала Фираса об учебе и диссертации, а он ее — о работе. Когда Садим спросила, что за бумаги лежат перед ним на столе, Фирас признал, что намеревался с утра просчитать более двухсот страниц, но затем, как обычно, не устоял перед соблазном перелистать свежую газету. Как ребенок, он попытался скрыть от нее целую пачку газет, лежащую на соседнем стуле. Садим рассмеялась. Фирас пояснил, что купил утром «Аль-Хайят», «Ашарк алавсат» и «Таймс», которые прочел от корки до корки, вместо того чтобы заниматься делом.

Садим была поражена степенью его знакомства с музыкой и искусством. Когда Фирас взял с нее слово послушать арию «Королева ночи» из «Волшебной флейты» в исполнении Луизы Кеннеди, девушка подумала, что это один из самых образованных людей, с которыми ей доводилось встречаться.

Затем разговор перешел на туристов с Востока, которые каждый год наводняют Лондон. Садим дала волю злой, ядовитой критике. Фирас, как выяснилось, превыше всего ценил хорошую шутку. Вдвоем они наполняли кафе задушевным смехом.

Взаимное притяжение между ними достигло такой степени, что в воздухе буквально замелькали искры. На улице начался сильный дождь, хотя солнце по-прежнему светило ярко; Фирас предложил подвезти Садим до дома, или куда угодно, но девушка вежливо отказалась, поблагодарив за заботу. Она зайдет еще в один магазин, а затем сядет в автобус. Молодой человек не настаивал, но попросил подождать несколько минут и отправился за чем-то к машине.

Фирас вернулся с зонтиком и дождевиком, которые и предложил Садим. Та твердила, что он должен оставить себе либо то, либо другое, но молодой человек стоял на своем, и она уступила.

Садим надеялась, что Фирас проявит смелость и попросит у нее телефон, чтобы отныне им не нужно было полагаться на удачу (девушке оставалось провести в Лондоне всего несколько дней, а затем вернуться в Эр-Рияд и приступить к учебе). Фирас, впрочем, разочаровал ее, протянув на прощание руку и любезно поблагодарив за компанию. Садим вернулась домой, с каждым шагом удаляясь все дальше от своей мечты, которой не суждено было воплотиться.

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 11 июня 2004 г.

Тема: Общество раздирают противоречия

Среди жен пророка, да благословит его Аллах, были арабки и не арабки; женщины его племени и женщины чужих племен, мусульманки и не мусульманки, христианки и иудейки, принявшие ислам до вступления в брак; вдовы и девственницы.

Амр Халед[27]

Я заметила, что в последнее время мои письма наконец стали удостаиваться одобрения со стороны представительниц прекрасного пола, хотя большинство хвалебных отзывов я по-прежнему получаю от мужчин, да благословит их Бог. Воображаю себе: какая-нибудь среднестатистическая девушка неделю за неделей, каждую пятницу после молитвы, сидит за компьютером, ожидая моего письма, и лихорадочно просматривает его, ища совпадений. Если она их не находит, то облегченно вздыхает и звонит подругам, желая удостовериться, все ли у них в порядке, после чего они поздравляют друг друга с благополучным избежанием скандала. Но если что-нибудь в повествовании отдаленно напоминает инцидент, произошедший в ее жизни несколько лет назад, или если героиня прогуливается по улице, на которой живет ее дядя, то на мою голову обрушиваются все громы небесные.

Я получаю множество ругательных и угрожающих писем. «Мы разоблачим тебя так же, как ты разоблачаешь нас!», «Мы знаем, кто ты такая!». «Ты дочь племянницы моей золовки!». «Ты ревнуешь, потому что твой кузен женился на мне, а не на тебе!». «Ты наша уродливая соседка из Манфухи, ты завидуешь, потому что мы переехали в Олайю, а ты торчишь в глуши![28]».

Фейсал рассказал Мишель лишь половину правды.

Сидя рядом с девушкой в их любимом ресторане, он заявил, что мать против свадьбы и что беседа прошла весьма напряженно, но при этом предоставил Мишель самой догадываться, отчего разгневалась Ум Фейсал. Та не поверила своим ушам. И этот человек некогда очаровал ее широтой своих взглядов? Неужели он действительно собирается отказаться от нее лишь потому, что мать хочет подыскать ему ровню? Какую-нибудь наивную маленькую дурочку, неотличимую от сотен других? Неужели Фейсал и впрямь не отличается от остальных молодых людей, которых Мишель откровенно презирала?

Ее постигло жестокое разочарование. Фейсал даже не пытался извиняться, поскольку знал, что не в силах ничего изменить; поэтому молодой человек казался равнодушным вялым. Он лишь сказал, что Мишель наверняка осознает все последствия бунта. Фейсал предупредил, что нет силы на земле, которая защитила бы их обоих от ужасной кары — возмездие не заставит себя долго ждать, если он будет настаивать на этом браке. Его семья никогда не примет Мишель, и их дети будут страдать. Фейсал не стал спорить с матерью, поскольку это абсолютно бессмысленно. Вовсе не значит, что он не любит Мишель. Но его родичи не верят в любовь. Они верят только в законы и традиции, унаследованные от предков. Кто в силах их разубедить?

Мишель оставалась спокойной и безмолвной; она внимательно рассматривала лицо, которое внезапно сделалось для нее незнакомым. Фейсал взял ее за руки и омочил их слезами, а потом попрощался и встал, собираясь уходить.

Напоследок он сказал, что Мишель счастлива, имея такую семью. Ее жизнь проще и яснее, она сама принимает решения, а не выполняет приказы «клана». Будет лучше, если и его родня не станут впутываться, оскверняя свободный дух своими правилами, а добрые помыслы хитростями и злобными измышлениями.